Кирпонос, глядя на карту, ладонью приглаживал темные волосы.
- Что, лейтенант, - спросил вдруг Рыков, - побьем здесь Гитлера? Молчишь. Не хвались, на рать идучи, а с рати?.. Давай сюда пленного, взглянем, что за гусь.
Козырнув, Андрей вышел за дверь, где под присмотром связных оставил Кюна Заросший щетиной, грязный, всклокоченный, искусав до крови губы, он совсем не походил на того щеголеватого, самоуверенного офицера, каким был вначале. Но когда зашел в комнату и увидел перед собой двух генералов, Кюн привычно, даже молодцевато вытянулся.
- Он знает, кто я? - спросил Кирпонос, выходя изза стола и нагибаясь, чтобы не удариться о притолоку.
- Так, господин генерал-полковник, - ответил Кюн.
- А еще что вы знаете?
- О! - Кюн с дерзкой улыбкой выше поднял голову, - Мне также известно, что господин генерал-полковник был младшим фельдшером... и любит чай с вишней.
- Так, - улыбнулся Кирпонос. - Еще что?
- Вы имеете боевой опыт... командовать дивизией.
А теперь командуете фронтом. У вас есть сорок семь дивизий.
- Верно, - согласился командующий. - А чем Клейст прикрывает левый фланг, не знаете?
- Но это оперативная тайна, - проговорил Кюн, несколько удивленный веселым тоном русского командующего. - Я германский офицер и...
- Ни черта он не знает, - вставил Рыков. - Кто чего пьет да с кем живет - бабьи сплетни. Дерьмо, а не офицер! На кой ляд он?
- Вы можете стрелять, но через неделю, - Кюн оскорбленно вытянул распухшие губы, - через неделю посмотрите, что есть германский офицер. Наши танки будут в Киеве. Еще пять-шесть дней.
- Удар, значит, нацелен сюда, - быстро, точно захлопывая ловушку, сказал Кирпонос.
- Говоришь, через неделю? - ухмыльнулся Рыков. - Это похоже.
Андрей изумился тому, как просто, без усилий "выпотрошили" этого сложного, казалось бы, по натуре человека. Поборов минутное замешательство, Кюн длинными, ломаными фразами, вставляя и немецкие слова, начал говорить, что германская армия вошла в Россию, как стальной нож в мягкий пирог. Эта армия вооружена лучшими танками и самолетами.
Кирпонос, склонившись над картой, уже не слушал его, а Рыков перестал ходить и внимательно глядел на пленного.
- А дальше? - спросил он.
- Когда будете разбиты, весь мир примет наши условия!
- А дальше что? - скучающим тоном повторил Рыков.
Кюн явно не понимал, о чем его спрашивают и зачем нужно знать, что будет дальше, если нынешняя перспектива не оставляла русским никаких надежд.
- А дальше, - Рыков взмахнул ладонью, - народу опять воевать? Это уже было. Старая погудка на новый лад? Танков наделали вы много. Да и танки горят.
- Но пока сгорит один танк, наши заводы выпустят два, господин генерал. Пока вы думали, как накормить людей, мы строили заводы. Наша идея определит будущее...
- Будущее, - произнес вдруг очень спокойным голосом Рыков, - это не фунт изюма. Земля вертелась и до нас. И любая баба знает: убивать проще, чем рожать.
Конечно, танки - штука серьезная, да управляют ими люди.
По хитроватому взгляду, который бросил Рыков на командующего, Андрей понял, что говорит он это, продолжая какой-то спор.
- Отведи его, лейтенант, - добавил Рыков. - На кухню отведи. Картошку пусть чистит, все же дело.
V
Дул порывистый, влажный ветер. И в темноте, будто мокрой простыней, хлестало по соломенным крышам. Забитая машинами, повозками деревня была наполнена тревожной суетой. Проезжали мотоциклисты, слышались окрики часовых, поскрипывали двери, и косые полоски света на миг рассекали вязкую темноту.
Андрей с трудом нашел хатку, где оставил бойцов.
Старуха, которая ехала в кузове, сидела теперь у крыльца, выделяясь на светлом фоне побеленной мазанки черным изваянием.
- Бабушка, - окликнул Андрей, - что спать не идете?
Та не шевельнулась и как бы ничего не видящими глазами смотрела в пустоту.
"Наверное, глухая бабка", - решил Андрей.
Он зашел в сени. Из горницы доносился смех капитана, а на другой половине слышался тяжелый храп, сонное бормотание.
Увидев Андрея, Самсонов, без гимнастерки, с красным, распаренным лицом, привстал из-за широкого стола.
- Шагай сюда, лейтенант. Избавился от пленного?
А мы баньку сообразили. Красота, понимаешь... Ты закуси вначале.
Вторая женщина была здесь. Ее глаза с каким-то сиреневым отливом и пухлые, яркие губы делали лицо очень молодым. Но Андрей, заметив морщинки на белой, красивой шее, подумал, что ей лет тридцать и она старше Самсонова, которому не больше двадцати пяти.
- Твоего сержанта в госпиталь отвезли, - говорил капитан.
- Как он? - спросил Андрей, тоном стараясь показать суровость бывалого воина.
- Жив будет... И ты молодец, лейтенант. Сам пропадай, а других выручай. Это по-нашенскому! Садись вот рядом с Ниной Владимировной.
Она, с улыбкой взглянув на Андрея, подвинулась ближе к Самсонову. И капитан едва заметно мигнул ему. На столе была рассыпана вареная картошка, лежал зеленый лук и ломти хлеба. Неровное пламя керосиновой лампы, видимо заправленной бензином и присыпанной у фитиля солью, освещало земляной пол горницы, широкую печь и деревянную кровать, накрытую рядном.
- Спят все, артиллерией не побудишь. Хозяйка в погреб ночевать ушла, капитан, взяв за горлышко бутыль, разлил по стаканам жидкость. - Перед банькой...
- Там бабушка сидит одна, - сказал Андрей. - Ее надо позвать.
- Звали, - махнул рукой Самсонов, - не идет.
- У нее сын убит, - грустно добавила Нина Владимировна. - Летчик. Ехала к нему в гости, но только похоронить могла.
- А ты хитер, - засмеялся вдруг Самсонов.
- Почему?
- Гляжу, твой радист в баню идет на пару с Ниной Владимировной. У меня дух перехватило. Вот, думаю, черти в лаптях!
- Она такой же боец, как и все, - ответил Андрей. - Не понимаю, что вы думали.
- Ага, сразу в контратаку идешь? Да-а... Глазищи у нее, как омут, весело подмигнул капитан. - Ну, пьем за яростных, за непохожих!
- Я не пью.
- Это брось! Что надо самогон! Убьют, ничего не будет. Трын-травою порастем.
- Нет, в самом деле не пью, - оправдывался Андрей.
Самсонов что-то шепнул на ухо Нине Владимировне. Она засмеялась тихо, как от легкой щекотки, приподняв плечо, и голой до локтя, с ямочками у кисти, рукой потянулась к стакану.
- Теряй невинность, лейтенант, - потребовал Самсонов. - Для мужика первая стопка и есть конец невинности... Сегодня пируем, а завтра на фронт. Направление в дивизию я уже получил.
Он покосился на высокую грудь женщины, белевшую в вырезе цветастой кофты, и разом проглотил самогон.
- А веселая штука, братцы, жизнь. Скоро вот подтянут резервы. Двинем вперед... И вы, Нина, отыщете мужа.
- Не знаю, - тихо сказала она. - Я и не любила его.
