Позже Алла Демидова со своими единомышленниками создала поэтические вечера «От Пушкина до Бродского», «Поэты ХХ века», другие композиции. Правда, когда начинала, мучилась вопросом: «Как читать стихи со сцены?» Ведь в былые времена поэты перед широкой публикой не выступали. Все происходило только в узком кругу, камерно. Кстати, Достоевский, который, по свидетельствам современников, хорошо читал свои произведения на публичных чтениях «в пользу бедных», подчеркивал, что задерживать внимание зала более чем на двадцать минут нельзя. Но ведь Высоцкий удерживал!..
«Теперь, – говорила Демидова, – времена изменились, и люди часами сидят и слушают поэтов в огромных аудиториях. Слово произнесенное несет другую функцию, чем написанное, – происходит разрыв между текстом и требованиями зала…»
Но при этом она следует своему правилу: «Когда читаешь стихи, всегда выбираешь заинтересованное лицо в зале и пытаешься удержать возникающую энергетическую связь. Так, в антракте, через щелку, мы с Высоцким искали нужные нам лица на «Гамлете»…»
Что происходило в то время на Таганке, проходило как бы мимо нее. «Я – человек фатальный, – холодно усмехалась Алла Сергеевна. – Я никогда палец о палец не ударю, чтобы что-то сделать. Меня несет судьба давно. И я уже привыкла прислушиваться к поворотам судьбы. Иногда это получается с большим скрипом».
Когда в театре-семье начались бесконечные свары, конфликты и постоянное выяснение отношений, она стояла в стороне: «Меня всегда спасало то, что я все время жила на обочине, но когда вдруг все выяснилось: все болезни, весь этот гной, я все равно от этого не бежала, все равно я в этом была. Но выходить на сцену в той ситуации я как-то не могла себе позволить. То есть сначала попробовала выйти, но понимала, что я качусь катастрофически вниз. И от каждого спектакля я ночи не спала, я заболевала физически. И я стала себя хранить. Актеры – хитрые люди: я – то брала больничный, то делала вид, что я куда-то уезжаю и так далее. В общем, филонила. С другой стороны, актерам, которые выходят на сцену в этой ситуации, было обидно: что это за белая косточка? И они пришли к тогдашнему директору Глаголину и сказали: «Или она выходит, или пусть пишет заявление об уходе, нам она не нужна». Глаголин меня вызвал и спросил: «Хотите узнать, кто это сказал, от кого это желание идет?» Я говорю: «Нет, потому что я знаю». Я написала заявление. И так ушла, так освободилась от коллектива, который не люблю, и вообще не знаю, как я тут все-таки тридцать лет работала…»
Ветераны Таганки были возмущены случившимся. Золотухин негодовал больше других: «Быдло, оно и есть быдло… Они не могут ей простить ее голубую кровь, белую кость и высокомерие, каким она удостаивает их вместе с Глаголиным. Демидова – знак Таганки, актриса № 1, женщина, в конце концов… Она – знамя Таганки, имя Таганки. А они за ней каждую ошибку в тексте считают, злорадствуют, шипят…»
Классическую формулировку «Театр – зеркало жизни» Алла Сергеевна удачно видоизменила: «Увеличительное стекло». С ее точки зрения, даже передел великого государства под названием Советский Союз произошел сперва в театре. Ведь правда, сначала начали делиться театры – «Современник», МХАТ, Таганка, а потом уже по той же модели разрушилась держава. Вот и попытайтесь опровергнуть парадокс, что театр – предтеча, чуткий барометр перемен…
* * *
Она – профессионал наивысшего класса, всегда достигала желаемого результата очень быстро. Но – со своим материалом. Выкупив у Театра на Таганке права на свой же спектакль «Федра», организовала первый в России частный театр – «Театр «А».
А потом… Потом Алла Демидова наконец получила возможность ответить на вопрос: «Почему я хочу сыграть Гамлета?» Осенью 2000 года греческий режиссер Теодор Терзопулос предложил ей поставить Шекпира.
Она взяла перевод Пастернака, вновь и вновь перечитала известные ей строки. Потом позвонила сыну поэта – Евгению Борисовичу, попросила разрешения поработать с текстом, объяснив, что это будет адаптированный вариант. Возражений не последовало. В поисках своего ритма Алла Сергеевна по нескольку раз переписывала в тетрадь все монологи. При этом обращалась к опыту ушедшего Высоцкого: «Высоцкий… играя Гамлета, использовал разные переводы и даже сам что-то добавлял».
Сделанное ею Терзопулос скорректировал под себя, и в итоге спектакль получился как бы не совсем по Шекспиру. Традиционный текст оказался перетасован, и повествование о мести Гамлета убийце отца стало рассказом о поединке принца с собственной совестью.
«Мне многие персонажи не нужны были, – признавалась актриса. – Мне совершенно неинтересен Клавдий. Мне неинтересно, что творится в его грязной душе. Мне неинтересен Полоний, Розенкранц, Гильденстерн и так далее. Их нет у меня. Но я играю, например, и сцену «Гамлет и Гертруда», и «Гамлет и Офелия», и сумасшествие Офелии, и монологи Гамлета. Я взяла то, что мне интересно. И получился спектакль довольно-таки забавный…»
23 февраля 2001 года в театре Терзопулоса «Аттис» состоялась премьера спектакля «Гамлет-урок».
Алла Демидова осуществила свою заветную мечту. Это был моноспектакль. Все роли были ее. И даже театральные костюмы были придуманы самой Демидовой. Она утверждала: «Для меня главный вопрос в «Гамлете»: как меняется сознание после встречи с иррациональным миром, с Призраком? Он же, Гамлет, был веселым студентом, своих ближайших приятелей, Розенкранца и Гильденстерна, очень радостно встречал, а как потом его сознание перевернулось, и он воспринимает их врагами… Он становится философом, который в себе соединяет абсолютное знание действительности с потусторонним, таинственным. Когда соприкасаешься с другим миром, сознание меняется, по-иному все чувствуешь…»
«Гамлет начинает разговор с актерами, – пересказывала Демидова ход спектакля. – Одновременно происходит урок со зрительным залом. Там у меня два подсадных молодых греческих актера, которых я вытаскиваю на сцену для каких-то экзерсисов. Предположим, прочитать монолог Приама… А потом один из актеров мне говорит: «Ну а вы попробуйте прочитайте сами этот монолог». Или предлагает сыграть Гертруду… В той стране, в которой мы играем, мы и берем этих актеров с их языком. Спектакль сделан для «нерусскоговорящих зрителей», однако публика понимает абсолютно все, что происходит на сцене. В нем главное не слова, а пластика, ритм, паузы, нежели сам текст…»
Теодорос Терзопулос – уникальный человек, он даже родился в той деревне, где родился Эврипид. «После того, как сыграла Электру, Федру и Медею, все остальное стало пресным, – подводит итог актриса. – Детский сад какой-то».
