мне.
— Господин посол, — продолжил Зорге. — Вы знаете об этом не хуже меня. Ведь вопрос идет не о слухах, а о жуткой действительности, о бедственном положении японских крестьян. Это не следует замалчивать.
— Да, да, — согласился посол, — я припоминаю.
Нищие японские деревни он видел собственными глазами. И глаза ему открыл именно Зорге. Было это в послеобеденное время, в один из дней конца лета тридцать шестого года, когда он, будучи еще военным атташе, ехал в японский артиллерийский полк и по дороге случайно встретился с журналистом.
День был жарким, шоссе тонуло в облаках пыли. Зорге, перепачканный, небритый, взбаламученный, ходил по полям, определял качество почвы, прикидывал, какой будет урожай, заглядывал в жалкие крестьянские хибары. Блокнот его был весь исписан цифрами, фактами, рассказами местных жителей.
Зорге буквально забросал Отта и его спутников потрясающей информацией о положении японской деревни и высказал ряд дельных предложений о том, как может поднять сельское хозяйство Японии, находившееся на феодальном уровне.
В тот день и началась странная на чужой взгляд дружба между полковником генерального штаба и журналистом. Они чувствовали, что их встреча была не из тех, которые продолжались обычно за чашкой чая и сопровождались светской болтовней. Они спорили, прощупывая друг друга. Вот тут-то и выяснилось, что у них есть общее: они ненавидели нацистов. Поэтому казалось вполне естественным, что Отта, офицера рейхсвера, одного из соратников генерала Шляйхера, откомандировали на Дальний Восток, чтобы он не попал в руки гитлеровцев.
— Хорошо, — сказал посол, — будем считать, что подтвердилось следующее обстоятельство: упомянутые вами, доктор, недостатки в японском государстве имеют место и на сегодняшний день.
— Они не только существуют, но и стали глубже.
— Я не хочу с вами об этом спорить. Вы один из признанных и лучших экспертов в этой области, с чем я считаюсь. Но в нынешней ситуации иностранцу, находящемуся в Японии, следовало бы быть более осторожным в своих высказываниях...
Помягче, что ли. Для немца это просто обязанность, считаю я. Как по-вашему, будут ли на это реагировать в Берлине, если узнают?
— Надеюсь, там поймут.
— Между нами, дорогой Зорге, Бранц собирался было направить в Берлин доклад о вас и ваших высказываниях о положении в аграрном секторе Японии.
Зорге вдруг захотелось остаться одному, закрыть глаза и подумать — неторопливо, спокойно. Дело принимало опасный оборот: из одной неприятности он попадал в другую, которая могла привести к его провалу. Не осталась ли в гестапо карточка на него, где была зарегистрирована его прошлая принадлежность к компартии Германии и работе в одной из партийных газет в начале двадцатых годов? Не напомнит ли он сам об этом своим неосторожным, даже вызывающим поведением? Но тут же отбросил эту мысль и сказал Отту как можно спокойней:
— Ну, вот видите, господин посол, в какой степени этот Бранц является идиотом. Недавно в Германии была опубликована моя статья на эту тему, написанная довольно откровенно в официальном органе Имперского потребительского союза.
— На самом деле, доктор? — спросил посол и облегченно вздохнул.
— Прочитайте, — порекомендовал Зорге, — журнал наверняка должен быть в архиве посольства.
— Это меня очень успокаивает, — честно признался посол.
— А меня нисколько, — с возмущением повысил тон Зорге. — У меня нет ни малейшего желания быть на подозрении у какого-то полицейского болвана.
Услышав сказанное, Эльга отложила книгу, встала и вошла в комнату.
— Что случилось? — спросила она озабоченно. — Уж не поссорились ли вы?
— Да нет, — возразил посол.
Его жена своими умными, пытливыми глазами и уверенным голосом была в состоянии привести его в смущение.
— Рихард? — требовательно спросила Эльга.
— Не беспокойтесь, Эльга, — ответил тот. — Мы как-нибудь разберемся сами.
— Будем надеяться, — с явным вызовом, насмешливо ответила она и отправилась к себе.
— Господин посол, — твердо сказал Зорге, — вынужден просить вас совершенно официально разрешить этот вопрос.
— Я уже пытался это сделать, — признался Отт. — И совсем недавно имел с Бранцем продолжительный и острый разговор. Я прямо спросил его, есть ли у него какие-либо доказательства против вас.
— Ну и? — почему-то понизив голос, спросил Зорге.
— У него нет никаких доказательств.
Зорге глубоко вздохнул, почувствовав огромное облегчение.
— У него лишь кое-какие предположения, — буркнул посол, давая понять, что этот разговор не доставляет ему удовольствия.
— Какие же предположения? — попытался уточнить Зорге. — Что там высосал из своих грязных пальцев этот никчемный тип?
Посол помедлил с ответом. Затем, подгоняемый пытливым взглядом Зорге, ответил:
— Я сразу дал Бранцу понять, что он на ложном пути. Но атташе заявил, что с вами что-то происходит. Он считает, что вы провоцируете окружающих. Бранц даже предположил, что вы шпик гестапо.
Зорге безмерно удивился. Хлопнув себя по ляжке, он громко и заразительно рассмеялся. Эльга опять вбежала в комнату и взглянула на него с изумлением.
— Я тоже нахожу это довольно смешным, — не сразу присоединился посол.
— Что вы на это скажете, Эльга?! — воскликнул Зорге, не прекращая смеяться. — Оказывается, я — гестаповский стукач.
— Очень интересно, — с иронией заметила она и, грустно взглянув на мужа, ушла.
— Меня радует, — резюмировал посол, — что вы подходите к этому вопросу с юмором.
— Минуточку, — ответил Зорге, становясь серьезным. — Слишком веселой я эту историю не нахожу.
«Факт, — думал он, — что Бранц кое-что почуял. А то, что он пошел по ложному пути, сейчас не играет никакой роли. Ясно, что полицай будет следить за мной. Это становится опасным. Вполне возможно, что ему удастся что-нибудь найти».
— У меня нет ни малейшего желания, чтобы этот отвратительный субъект принюхивался ко мне, — продолжил Рихард разговор с Оттом.
— Дорогой доктор, — осадил его посол. — У Бранца
