Ксению увозили в телеге. Постриженная, в монашеском облачении под надзором солдат воеводы Рубец-Масальского, она смотрела на ставшие родными стены Кремля и прощалась с Москвой навсегда.
Среди москвичей еще ходили слухи о том, что Дмитрий решил отказать полячке и женится на русской княжне. Многие отказывались верить в то, что на троне будет восседать католичка, но радость от прихода к власти законного наследника делала все эти религиозные и политические дрязги малозначимыми.
Чтобы немного успокоить народ, Дмитрий решил простить князей Шуйских, которые строили против него козни. Он великодушно простил их. Но вместо одобрения вызвал лишь непонимание среди москвичей.
Меж тем Марина была уже на пути к Москве. Путешествие продолжалось долго. Царице приходилось постоянно останавливаться на день-два у магнатов Литвы и белорусских земель. Почти каждый день ее встречали пирами. И наконец, почти через месяц Марина вместе с огромной свитой пересекла русскую границу.
В Смоленске царицу встречал весь город. Дмитрий отправил ей навстречу воеводу Басманова, который привез с собой обоз с подарками, среди которых была огромная великолепная карета с позолоченными колесами. Внутри карета была обита красным бархатом и украшена серебряными царскими гербами.
Наконец, Марианна подъехала к Москве. Под малиновый звон колоколов она приближалась к стенам города. По приказу царя, кавалеристам выковали новые сияющие панцири, в которых они сопровождали кортеж царицы по улицам города.
Приближенные Мнишеков со слугами, которых взяли из своих дворов провожали ее на лошадях. Сам Дмитрий выехал за город, чтобы проверить, как подготовлен въезд.
На берегу Москвы-реки, напротив Кремля были поставлены два шатра, охраняемые стрельцами и алебардщиками.
Карета остановилась около них и тысяча конных царских гусар в специально изготовленных по случаю торжеств панцирях выстроилась вдоль последнего участка пути. Марианна сошла к шатрам.
– Да здравствует царица Марина!
Воеводы, князья, думные бояре вместе со всем царским двором низко поклонились. После этого к царице подвели карету, запряженную двенадцатью лошадями в яблоках и украшенную серебром с царскими гербами.
Марианна пересела в карету и въехала в город. Ее сопровождали алебардщики, стрельцы и гусары. Следом за ними шла польская пехота. Толпы москвичей падали перед каретой на колени. Марианна смотрела на все это великолепие и была растеряна. Она чувствовала себя чужой в этом городе…
Когда царица проехала третьи стены и оказалась в старом городе, народ ударил в бубны, а музыканты заиграли на трубах. От страшного шума и ужасных звуков нестройного оркестра она закрыла ладонями уши, и, дождавшись окончания этой какофонии, с радостью въехала в Кремль. Продолжалось это до тех пор, пока Марианна не въехала за стены Благовещенского монастыря, где жила мать царя, – Марфа Нагая.
Дверца открылась, и отец подал ей руку. Марианна поднялась по лестнице, устланной прекрасным персидским ковром от самых дверей в палаты. Она увидела приближающегося к ней Дмитрия. Польский посол вышел вперед.
– Приближенные и весь двор наияснейшей панны, нареченной супруги вашей царской милости, приветствуют через меня и вместе со мной вашу царскую милость, – поклонившись, начал он. – Захотел Господь вашу царскую милость соединить с народом, мало разнящимся с вашим народом в языке и обычаях, равным ему по силе, отваге, храбрости в бою, мужестве, от многих славимому. Захотел соединить с сенатором королевства Польского, которого нужно ли вашей царской милости рекомендовать, когда, по воле Божьей, пришлось вашей царской милости видеть дом и правление его милости пана воеводы сандомирского и прислушаться к разумным советам о будущих делах на счастье и удачу многим и самому себе? Есть твердая надежда на счастье, по милости Божьей, поскольку Господь Бог чудесным образом обратил сердце вашей царской милости к тому народу, с которым и ваши предки роднились, и ваша царская милость теперь соблаговоляет породниться. Пусть же притворная дружба совсем исчезнет в сердцах обоих народов, то есть нашего и подданных вашей царской милости! Пусть прекратится то свирепое и варварское кровопролитие между нами! Пусть сообща силы обоих народов, с благословенья Божьего, обратим мы счастливо против басурман!
Дмитрий благосклонно кивнул послу. После этого полякам стали подносить подарки – турецких и неаполитанских коней, золотые цепи кольчужной работы, бокалы, позолоченные рукомойники, британских псов.
Гостей проводили на Посольский двор, а приближенных придворных и Мнишека позвали на царский обед.
После этих недолгих церемоний, Дмитрий, наконец, обратился к ней.
– Рад вас видеть в добром здравии, – сказал он, слегка наклонив голову.
На этом церемония закончилась, и, оставив Марианну на попечении матери, он отправился в Кремль. Следом за ним разъехались и придворные.
* * *
Мать царя, вдовая царица Марфа Нагая, встречала невестку у монастырских покоев.
– Пройдемте, – тихо сказала Марфа Марианне, и мягко взяв ее за руку, повела в комнаты, по приказу царя приготовленные с особой роскошью.
Знакомство с матерью Дмитрия произвело на Марианну приятное впечатление. Вдова царя Ивана была образована, прекрасно говорила на польском и хорошо разбиралась в науках. Вечерами они часто сидели и беседовали о событиях, происходящих в Европе. Мария рассказала о детстве Дмитрия – как ей приходилось прятать его в деревнях около монастырей, куда ее ссылали. Как определила его в мужской монастырь, неподалеку от своего. Как приходилось скрытно подбирать ему лучших учителей и постоянно жить в страхе, что ее тайна будет раскрыта.
Похоже, что Марианна понравилась Марфе. Однажды, разоткровенничавшись, она поведала невестке, что уверена в том, что царя Ивана отравили. Для Марианны это не было новостью, но она хорошо разыгрывала роль наивной невестки. Впрочем, и Марфа умело делала вид, что верит в неискушенность Марианны.
Несколько дней в монастыре были омрачены только слишком грубой для Марианны пищей. Но уже на третий день Дмитрий приказал готовить ей кушанье только польским поварам. И прислал в монастырь музыкантов, чтобы царица не скучала.
А через день посланник царя принес ей шкатулку с драгоценностями. И сундук с золотом для Мнишека.
В это время с Марианной находился отец, пришедший навестить ее. После того, как царский слуга ушел, Мнишек еще долго сидел, в изумлении глядя на шкатулку.
– Здесь драгоценностей – на половину миллиона злотых, дочь моя.
Он подошел к сундуку и откинул крышку.
– Я могу ошибаться, но здесь не менее ста тысяч.
