Когда я поинтересовался, уходим ли мы, он ответил, что пусть подпоручик отдыхает, а мы остаёмся на этой позиции на всю ночь. Остались на посту, а дождь как назло, лил, как из ведра. Той дождливой ночью мы разговаривали долго-долго… Подпоручик и солдаты спали, а мы обходили каждую пушку, каждый танк — всё, что было на позиции. Итак, мы проговорили всю ночь и именно в ту ночь почувствовали доверие друг к другу, хотя по темпераменту мы немного разные. Во всяком случае, у нас сложилось одинаковое мнение о создавшейся ситуации, а также и о том, что необходимо делать. Утро мы встретили с солдатами и молодыми командирами, которым действительно было нелегко в этом каменном мешке с несколькими палатками и землянками. Когда мы вернулись, я, устав, сказал Младичу, что пойду немного отдохнуть, а он и слышать не захотел: «Пойдём выпьем кофе и ещё немного пообщаемся!» — предложил он. Так и сделали. Я понял, что имею дело с человеком колоссальной энергии.
* * *
В конце июля 1991 г. зовёт меня полковник Младич и говорит:
— Шеф, едем!
Садимся во внедорожник (марки «пух»[41]) и я понимаю, что едем в направлении Кистань — Джеврске и далее к Скрадину. Кажется, остановились в селе Сонковичи. Здесь Младич поговорил с какими-то усташами, да и с нашими сербами. Когда разговор закончился, какой-то мужчина предложил нам съездить на Проклянское озеро. Пригласил нас к себе пообедать. Сказал, что и вино есть хорошее. У него был там свой ресторан.
— Поедем, шеф, — говорит мне Младич.
— Что касается рыбы и вина — это без возражений, люблю и то, и другое, — говорю. — Но это же вражеская территория, если нас схватят, то шкуру спустят.
— Ты что, Лия, испугался?
— Нет, шеф, но всё-таки… Вы же начальник штаба Корпуса!
— Слушай, они глупые и ничего нам не сделают. У нас гранаты, оружие, посмотрим, чья возьмёт, — Младич в своей обычной манере.
— Хорошо, поедем.
Так и сделали.
Тот человек, серб, ехал перед нами вправо-влево зигзагами, по каким-то проселочным дорогам, и вот показалось Проклянское озеро. Я вздохнул с облегчением, думаю, сейчас хоть наедимся от души, да и от вина отказываться не буду, а там как получится.
— Лия, у тебя плавки есть? — спрашивает меня Младич.
— Я, шеф, не буду, я есть хочу, да и не до купания мне. Могу только ноги намочить и умыться.
Младич с нашими хозяевами парой фраз перебросился, и ему нашли плавки. Он переоделся, и бух в воду. Плавает, ныряет, вижу, наслаждается.
— Дай чего-нибудь выпить, — говорю хозяину.
Он выносит хорошую ракию, лозу,[42] сижу её попиваю, а Младич в воде плещется, то на спине поплывёт, то на животе, и знай покрикивает:
— Ух, хороша вода, прекрасное озеро! Давай, Лия, — зовёт меня.
— Лоза лучше этой лужи.
— Ну, если так, ты далеко не пойдёшь, не быть тебе полковником, — шутит он.
— Главное — голова, а с чинами и так инфляция, как с динаром.
— Хочешь сказать, что и я в этом инфляционном ряду?
— Да нет, шеф, в ЮНА вообще. Звёздочку дадут, а зарплата всё та же.
— Может, ты и прав, но вода для купания идеальна.
Думаю, Господи, мы же во вражеском тылу, а ведём себя будто на отдыхе в старые счастливые времена. Начальник штаба корпуса и начальник бронетанковых частей, охрана у нас — два солдата, это же риск, а если плохо кончится — вообще безрассудство.
Та часть Проклянского озера — это нетронутая природа, всё блещет чистотой — вода, воздух, окрестности. Красивые дачи, дачный посёлок. Этот посёлок сербский, а напротив — усташи. Видны следы пуль на фасадах некоторых зданий-дач.
— С той стороны стреляют? — спрашиваю хозяина.
— Стреляют иногда, особенно ночью, поют, веселятся, просто гвалт.
— Кончай купаться, — кричу Младичу, — напротив усташи, увидят нас, будут стрелять.
— Э, боишься, братец, а ведь знаешь, что они плохо стреляют. Ну и что, пусть стреляют, не могут они в меня попасть, шеф, — настаивает на своём Младич.
К тому моменту, когда Младич накупался и оделся в униформу, хозяин уже приготовил рыбу. Разговор шёл о военно-политической ситуации, а Младича интересовало всё об этом крае, народе и мнении простых людей в этих местах.
Я больше молчал и поглощал рыбу и вино, а Младич взглянул на меня и говорит хозяевам:
— Эге, пока мы тут обсуждаем политику, этот, — показывает на меня, — и рыбу съел, и вино хорошее выпил.
Все рассмеялись. Мы покончили с обедом и хорошо освежились после трудного дня.
Смотрю на Младича и думаю, что за всю свою карьеру я не встречал более храброго офицера. Боже, у этого человека вообще «хирургически удалено» чувство страха!
Усташеское зверство в Читлуке
Когда мы туда попали, я увидел то, что никому бы не пожелал видеть: несчастная восьмидесятилетняя старушка лежит на спине в своём дворе, вспоротая от подбородка до промежности, а на этом мёртвом распоротом теле — убитая кошка. В нескольких шагах от неё, на пороге дома — тело её мужа. Старику было за восемьдесят, его всего изрешетили из «Калашникова»… На дереве, во дворе — повешенный пёс. Он охранял этих стариков и их дом, наверное, был их любимцем.
В глаза мне бросилась надпись, сделанная черной краской на фасаде дома. Дословно: «Убить, истребить сербов. Усташи из Читлука».
Повешенный пёс качается на ветру…
* * *
В другой раз с солдатами возвращаюсь на командный пункт. По связи меня вызывает Младич, чтобы я немедленно явился в село Отешич. Во мне всё сжалось: откуда он взялся в Отешиче и как, это ведь в 15 км от командного пункта! Я знал, что там наших сил нет. Младич на двух полицейских вездеходах — а это два отделения экипажа — оказался на перекрёстке дорог на Врлику и Синь. Он сам разминировал перекрёсток, отстранив солдат, чтобы избежать жертв, и продолжил свой путь в Отешич.
«Откуда он там взялся? — думаю. — Боже, ну не сошёл же он с ума…»
С Младичем был и капитан Печанац, офицер безопасности.
— Капитан, вы вообще-то соображаете? Что происходит?
— Эх, Лия, если шеф прикажет, деваться некуда, только за ним.
— Вы же погибнуть могли, мил-человек! Война — штука серьёзная, а вы что?
— Да знаю я, но Младич настоял, деваться некуда.
— Усташи там были? — спрашиваю.
— Да были, но убежали, сломя голову. Двоих взяли в плен.
— А Младич что говорит, — напираю я.
— Ну, ты же его знаешь! Смеётся и только кричит, что пусть знают, что такое военная сила.
— В вас стреляли?
— Стреляли, — говорит.
— А Младич?
— Говорит, они плохо стреляют, поэтому только вперёд да вперёд, ребята. Так мы и попали на этот перекрёсток.
