В 1928 был арестован, отказался стать осведомителем, был приговорён к 3 годам лагеря и направлен в СЛОН. В апреле 1929 года лагерный срок заменили высылкой в Тульскую область, где он работал переводчиком технической литературы.
В марте 1931 года снова арестован, приговорён к 5 годам лагеря и снова направлен в СЛОН. В 1936 году оставшийся срок заменили ссылкой в Архангельск, где Волков работал в филиале НИИ электрификации лесной промышленности.
В марте 1942 года арестован, приговорён к 4 годам лагеря. В апреле 1944-го освобождён по инвалидности. Переехал в Кировабад, где нашёл работу преподавателя иностранных языков. В 1946–1950 жил в Малоярославце и Калуге, работал переводчиком в московских издательствах. В 1950 снова арестован, сослан в село Ярцево Красноярского края, где работал охотником-промысловиком.
В 1955-м освобождён из ссылки и приехал в Москву.
В 1957 году принят в Союз писателей СССР. Написал больше дюжины книг, а, кроме того, переводил Бальзака, Золя и других французских писателей, «Греческую цивилизацию» А. Боннара. Придавал большое значение охране памятников старины и сохранению природы. Входил одно время в правление Всесоюзного общества охраны памятников старины и культуры». Но потом, разочаровавшись в бюрократизме аппарата, вышел из общества.
Его самая известная книга «Погружение во тьму» предлагалась для печати «Новому миру» Твардовского, но напечатать её журнал не смог. Вышла только в 1990-м в России. Но впервые в Париже в 1987 году.
В 1991 во Франции он получил орден «За заслуги в области литературы и искусства». «Погружение во тьму» отмечена Госпремией РСФСР по литературе (1987). Волков – лауреат престижной Пушкинской премии фонда Топфера.
Мы с ним жили в соседних домах, раскланивались. Иногда прогуливались по двору. Его интересовала «Литературная газета», в которой я работал, а меня – его жизнь, о которой он вспоминал не слишком охотно.
Возле наших домов строители вырыли большие ямы для коммуникаций. Олег Владимирович, выйдя вечером с собакой, не увидел оставленной халатными рабочими открытой ямы и шагнул туда. Сломал ногу. Ему было 93 года. Ему оставалось жить ещё 3 года, но мог он уже только передвигаться по квартире.
Умер 10 февраля 1996 года.
* * *
В детстве «Клуб знаменитых капитанов» была моей любимой передачей. До сих пор помню её музыкальную заставку. Взрослым я узнал, что писали её два литератора Климентий Борисович Минц и Владимир Михайлович Крепс.
Климентий Борисович (родился 21 января 1908 года) в 1930-м окончил кинофакультет Ленинградского института истории искусств. В 1928 был одним из организаторов «Фабрики советского сценария» в Ленинграде. В 1928 дебютировал как кинорежиссёр.
Входил в кинематографическую секцию ОБЭРИУ. Туда же входил и Александр Разумовский, вместе с которым они показали монтажный фильм «Мясорубка».
Но это был единственный фильм, где Минц выступил как режиссёр. Отныне он занимается только кинодраматургией. С 1929 по 1976 год Климентий Борисович сценарист 17 фильмов, из которых наиболее известны «У самого синего моря» (1935) и «Укротительница тигров» (1954).
В декабре 1945 года в радиоэфир вышла первая передача «Клуба знаменитых капитанов», которую Минц написал вместе с Крепсом. Последняя передача прошла в конце 70-го.
С Крепсом Минц написал 9 книг. В том числе и по мотивам «Клуба знаменитых капитанов».
Минц значительно пережил Крепса. Он умер 22 декабря 1995 года.
Пушкин сумел отделаться от клички «русский Байрон». Несмотря на то, что наделил Онегина любовью к этому английскому поэту, отчасти подражанием его Чайльд-Гарольду.
Но когда друзья стали сравнивать пушкинский роман в стихах с байроновским «Дон-Жуаном», Пушкин отвечал (Бестужеву): «Никто более меня не уважает «Дон Жуана» (первые пять песен, других не читал), но в нём ничего нет общего с «Онегиным»».
Не удивительно, что Пушкин остановился на шестой песне: с неё роман Байрона теряет набранную было энергию и превращается в вязкое повествование, которое, кстати, и сам Байрон не мог окончить.
О Байроне, кажется, всё известно. Он, родившийся 22 января 1788 года, прожил немного: 36 лет. Его мрачному романтизму подражали все европейские писатели (вот почему подозрение в подражании одно время падало на Пушкина!). Его бесчисленные романы с женщинами обсуждались во всех великосветских салонах Европы. О личной его храбрости рассказывали легенды.
А его вольнолюбие, его любовь к свободе выразились в том энтузиазме, с каким Байрон захотел принять участие в греческом восстании, в борьбе греческого народа за независимость от Османской империи. На собственные деньги Байрон купил бриг, припасы, оружие, взял с собой 500 солдат, полностью им экипированных, и отправился в Грецию. Когда же выяснилось, что нужны ещё средства для борьбы, Байрон распорядился продать всё своё имущество в Англии и полученные деньги отдал повстанцам.
Греция в конечном счёте добилась независимости в этой войне, но, увы, до её независимости Байрон не дожил. Лихорадка унесла его в могилу. Последние его слова застенографированы: «Сестра моя! дитя моё!.. бедная Греция!.. я отдал ей время, состояние, здоровье!.. теперь отдаю ей и жизнь!» Было это 19 апреля 1824 года.
* * *
В 1984 году к 50-летию Союза писателей был опубликован указ Черненко, где он весьма щедро раздавал ордена литераторам, в том числе и нескольких произвёл в герои соцтруда. Им, в частности, стал Анатолий Иванов. А вот Петру Проскурину, которого критика привычно ставила рядом с Ивановым, достался орден Ленина.
Одна известная актриса (так рассказывали), узнав, что к какому-то юбилею Малого театра дирекция занимается распределением наград, которые пойдут для оформления в президиум Верховного Совета, пришла к директору театра Царёву с грозным предупреждением. «Михал Иваныч, – сказала она, – учтите, если мне дадут орден Ленина, я восприму это как плевок в лицо!» Похоже, что именно так воспринял свой орден Проскурин. Пьяный, с бутылкой портвейна в кармане, он ходил по нашему двору (мы жили тогда в одном доме), прихлёбывал из бутылки и жаловался каждому встречному: «Тольке, этому кабану поганому, героя, а? Представляешь, Иванов – герой! А он писать-то умеет?»
Через четыре года, уже при Горбачёве Проскурин получил-таки к 60-летию звезду. Так что бушевал он зря. Оказался даже с лишним орденом Ленина. Подобрел. Забронзовел. Телевидение транслировало его творческий вечер. Но тогда, в 1984-м, его обида была понятной: чем он хуже Анатолия Иванова?
Впрочем, хуже он или лучше, но близкий мне человек, работавшая вместе с хорошей нашей знакомой Сашей (Александрой) Васильевой корректором в журнале «Москва», рассказывала, как удивился и поначалу не поверил Пётр Проскурин тому, что Роберт Фальк вовсе не западногерманский художник, как было написано у него в журнальном варианте романа. И если б не корректоры, быть бы у Проскурина Роберту Рафаиловичу Фальку, родившемуся в Москве, уехавшему в 1928 году в Париж, но через девять лет вернувшемуся назад в Россию, западногерманским гражданином.
