в отрицательном – то, что предназначено для конкретной цели, главную функцию не выполняет, что связывается с вопросом ответственности: «Самодельная схема по-короткому / Отказывает предохранитель – / Не обязан служить / Ничего не должен / Никто и никому / Ни рубля ни пары платков / Тем более».
Затем возникают мотивы одиночества, отречённости от внешнего мира: «Тень тонет меж землёй и стеной / Уходит в угол молчать / Это до». Получается, что До – это не только страна, пространство, но и то, что его наполняет. Например, тень. Или исчезнувший, как и сама страна, зверь: «ДО – это такой зверь, который жил давно-давно. У него были / крылья и быстрые ноги, а может быть, даже и рога. Он был очень / страшный или, наоборот, очень красивый, и те, кто встречал его, / теряли память и всю жизнь потом помнили только ДО». Выходит, что никто толком не помнит, что такое ДО, так как, встретив ДО, можно потерять память, но в то же время помнить название – ДО. Вернее, оправдание его существования:
Определение предела (lim до → ∞)
Формула по форме
По сути суть
По правде – Ха!
По правде всего лишь оправдание
Того, что было хоть чем-то
Что было ДО.
Мы знаем, что для того чтобы о чём-то узнать, нужно проанализировать: «По снегу полосы от полозьев / Везли на санях кого-то / Если идти по ним, можно узнать кого». Но есть явления совершенно удивительные и необъяснимые, как До: «До – это такое дерево / На нём никогда не было зелёных листьев / Никогда. / Но на его ветках всегда, круглый год были такие большие / и живые почки, / что казалось, они распустятся вот-вот / они просто не могут не распуститься!!! / О, это было удивительное дерево». Но и этого дерева больше нет. Получается, что под «До» подразумевается что-то, что существовало давно.
До – это шаманские пляски с бубнами: «Долгое До на низах долбит / До – это не музыка / Это бубен и круговой костёр / Какая уж тут музыка / Одному Богу известно».
Затем вновь обнаруживаем игру словами, где «До» – часть словосочетания «до сих пор»:
Дом на сваях, вода кругом
А он стоит – до сих пор
Это тоже До
Сих пор нет.
На протяжении всего произведения «до» определяется в качестве: страны; животного; удивительного дерева, которое круглый год покрыто почками, но никогда не распускается; нематериального объекта («Определение предела («lim до → ∞) / Формула по форме / По сути суть»); процесса шаманства («До – это не музыка / Это бубен и круговой костер»); дома, который держится «на сваях, вода кругом».
Но все перечисленные выше объекты прекратили своё существование. В финале стихотворения все определения «До» объединяются в образ когда-то существовавшей страны. Вероятно, под «До» подразумевается бытие в целом:
До – это такая страна была
Её сейчас нет, потому что
Все, кто там жил, уже умерли.
По свинцовому покою глубины моей (1988)
Стихотворение «По свинцовому покою глубины моей…» написано в 1988 году. В нём описано внутреннее состояние лирического героя, полное боли и мучений: «По свинцовому покою глубины моей / Нерастраченных страданий тёмно-синих дней». Один день похож на другой, терзания всё нарастают, доводя нашего героя до мыслей о суициде как избавлении от мук: «По шершавому бетону на коленях вниз / Разлететься, разогнаться – высота, карниз».
Затем видим, что и пространство вокруг отражает внутренний мир – зеркала превращаются в бездонные дыры; квартиры пустеют, ожидая новых хозяев; облака не ясные и голубые, а сизые; весь свет приуныл: «Зацепившись отраженьем из зеркальных дыр / Окунуться в ожиданье нежилых квартир / Из-под тёмного покрова сизых облаков / Выползать на свет унылый мягких светлячков».
Все мучительные дни однообразны, как будто это день сурка: «Разобраться в колеснице долгого огня / Расстараться – отоспаться за стеною Дня». Просветлённые души покинули этот мир, на что указывают пятаки на глазах, которые по древним поверьям клали на лица мёртвых в качестве платы за переправу по реке в мир мёртвых: «За чертою отлетевших просветлённых душ / За глазами с пятаками круга не нарушь».
В следующем четверостишии чувствуются фольклорные нотки. Жизнь на волоске: заканчивается питьевая вода, противопоставленная солёным слезам. Но здесь вновь возникает образ колеса как символа круга безысходности:
Не разбей стакан с последней пресною водой
Не пролей слезы нарочной над моей бедой
Не разглядывай пугливо непонятных птиц
Погляди на обнажённый блеск колёсных спиц
Однако, обращаясь к собеседнику, наш герой не стремится погрузить его в свою беду:
Погляди, махни рукою, слабо улыбнись
Отойди, постой в сторонке, к лесу обернись
Забери с собою небо в крапинках утра
Заверни в своё дыханье – нам уже пора
Напротив, лирический герой призывает отстраниться от тревог и радоваться приятным мелочам:
Уходить за перелески проливным дождём
Оставляя за плечами беспокойный дом
Обрывать последний стебель красного цветка
Забывать о чистом звоне свежего глотка.
На берегу размытой боли… (1989)
Это стихотворение написано в Новосибирске 25 мая 1989 года после ряда известных песен. В этот период Янка активно гастролирует, но это не ослабляет тематику моральной боли в её творчестве. Об этом и данное стихотворение. Ментальные страдания отражаются и на физическом ощущении: «На берегу размытой боли / Звенят набатом зубы о край гранёного стакана / Перегибается пружина тугой цепи – / Об угол трётся – впивается ошейник в тело». Мучения привносят определённые ограничения человека, что становится причиной того, что лирический субъект перестаёт считать себя индивидуумом: «Доверчивой трёхногой псины – хозяин близок, / Не укусишь его локтя / Щенок бродячий летит к стене». Так, моральные страдания отражаются не только на теле, но и на окружающих живых существах. Но эту боль необходимо держать в себе: «Ты уползаешь под нервный хохот ржавой стали / Завыть нельзя / Нельзя забыть и заклинание / Слова поспешно разбегаются, как сны / От телефонного звонка». Звонок, прерывающий сон, также явление малоприятное, отягчающее и без того сложное
