Игнатов проголосовал, стоит ли продолжать голосование. Единогласно приняли постановление закрыть баллотировку.
— Итак, выбран почти единогласно Оленин, — резюмировал Игнатов.
— Качать его! — закричали с разных сторон, и мое бедное тело несколько раз взлетало на воздух.
— Товарищи, пощадите, вы мне все кости переломаете! — взмолился я.
Не чувствуя под собою ног, дошел я до своей 10-й роты. Солдаты устроили мне бурную овацию, узнав, что я избран депутатом на крестьянский съезд.
— Смотрите, товарищ Оленин, не отрывайтесь от нас.
Глава VIII
Всероссийский крестьянский съезд
Май 1917, Петроград
Сидя в вагоне поезда, везущего меня в Тулу, я обдумывал, как должен буду себя вести, как представитель солдат, на Всероссийском крестьянском съезде.
Надо организовать в единую группу всех представителей крестьян 11-й армии, чтобы от 11-й армии было объединенное выступление по вопросам о земле и о войне.
Съезд объявлен был официально на пятое мая, но надо думать, что делегаты с фронта запоздают… Очень хочется повидаться с родными, в особенности же повидать жену и захватить ее с собой в Петроград.
При посадке в Курске столкнулся с прапорщиком Трехсвятским, едущим из Тулы на фронт. Уже стоя на подножке вагона, я спросил Трехсвятского, что делается в Туле.
— И хорошо и плохо, — ответил Трехсвятский. — Хорошо, что идет чистка запасных полков. Плохо, что совершенно пала там дисциплина. Никаких занятий, ежедневное митингование, нежелание отправляться на фронт, прикрытое шкурными соображениями: мол, если нас отправят на фронт, то кто здесь будет завоевания революции защищать?
Третий звонок, гудок паровоза. Торопясь я пожал руку Трехсвятскому и вошел в вагон.
Большинство пассажиров из Крыма.
Купэ все заняты. Пришлось устроиться в коридоре.
В коридор вошла девушка лет двадцати, двадцати двух, в изящном лиловом платье, тоненькая, с карими глазами, немного вздернутым носиком. Осмотрелась по сторонам коридора. Нервно подернула плечиками, остановив свой взор на моей фигуре. Сделала несколько движений по коридору и громко позвала проводника.
Я заметил маленькую ножку, одетую в лаковую туфельку, и тонкий шелковый чулок. Внимательно посмотрел на ее стройную фигурку и поймал себя на грешной мысли, что девушка хороша.
Девушка прошла несколько раз по коридорчику, причем при приближении в мою сторону пытливо всматривалась в меня, стараясь осмотреть с ног до головы.
Я делал вид, что не замечаю взглядов девушки, задумчиво куря папиросу.
— Вы не знаете, — обратилась она ко мне, — скоро Тула будет?
— От Курска до Тулы около трехсот километров, — ответил я. — Этот поезд скорый. Делает в час в среднем километров сорок. Следовательно часов через семь-восемь будет в Туле. А вы разве в Тулу?
— Нет, я еду из Симферополя. Имела глупость еще на пасху поехать в гости к тетке. Туда ехала — мучилась, а сейчас еще больше.
— Какое же мученье? — удивился я. — Вы едете во втором классе, в купэ.
— В купэ, — передразнила она меня. — Если в этом купэ одни только лоботрясы сидят, малое удовольствие с ними ехать.
— Если вам не нравятся спутники, можете в купэ спать, а остальное время проводить в коридоре. Здесь меньше лоботрясов.
— Вы правы, — здесь только один! — и она расхохоталась.
Я укоризненно посмотрел на нее, не зная, обидеться мне или нет.
— Я очень просил бы вас не причислять меня к лику лоботрясов. Я еду с фронта, на котором, да будет вам известно, нахожусь почти три года. Для меня целое событие, когда удается на непродолжительный срок выбраться в тыл.
— Вы с фронта, правда, а не так, как мои там, — она показала на купэ, — из Крыма?
— Честное слово, с фронта. Если не верите, могу даже вам георгиевский крест показать. — И из бокового кармана я достал свой георгиевский солдатский крест и приколол булавкой к груди.
— Ах, какой вы интересный! Зачем вы такой нехороший бант сделали? Дайте, я вам поправлю. И потом, что это за булавка у вас такая? Это не булавка, а целая булавища. Подождите, я сейчас вам устрою.
Она отцепила у себя маленькую буланку, взяла в руки мой георгиевский крест, поправила бантик и с милым кокетством избалованной девочки приколола мне на гимнастерку.
— Мне очень интересно, что наконец-то я встретила настоящего офицера, боевого и прямо с фронта. А почему у вас такой крест странный? Я не видала таких. Как будто бы георгиевский крестик — беленький.
— Это у меня солдатский.
— Странно, у офицера и солдатский крест.
— Чего же странного? Я был солдатом, получил крест, а потом, за отсутствием других орденов, которыми можно было бы награждать солдат, меня произвели в офицеры.
— А вы совсем не похожи на солдата.
— Ну, еще бы, слава тебе господи, почти два года, как я в офицерских чинах пребываю.
— В отпуск едете? К жене?
— Не в отпуск и не к жене. Еду в Питер.
— В Петроград, — капризно протянула девушка. — Говорят, чудесный город, как бы мне хотелось там побывать, а тут изволь ехать в противную Самару. Вы себе представить не можете, что за гнусный город эта Самара.
— Нет, не знаю, — сочувственно ответил я.
— Гнусь, гнусь и гнусь! Только и есть хорошего, что Волга. А кроме Волги — купцы, прапорщики, Струковский сад, Николаевская улица и пыль, пыль, пыль…
— А что вы там делаете?
— Баклуши бью. Маменька мне женихов ищет, а я не хочу замуж выходить. Сама себе жениха найду.
— Теперь время революционное, — пошутил я, — и маменькам пора жениховье дело бросить.
— А какая у меня маменька! От такой тещи-то не поздоровится будущему муженьку!.
— Почему вы своих спутников по купэ лоботрясами назвали?
— Ну, как же, молодые, здоровые — и все время в тылу околачиваются, а главное — они даже не офицеры, а как их там называют… в союзе работают…
— Земгусары.
— Вот-вот, земгусары, и со шпорами. Героями себя воображают. А если бы вы посмотрели на них! Жуть одна! И вы представляете себе, что я от Симферополя эту муку терплю, вот уже сутки! — и девушка нахмурила тоненькие бровки. — А ведь в Туле и я выхожу.
— Вы, может быть, вперед в Самару заедете, а потом в Питер?
— К сожалению, не могу, тороплюсь.
— Зачем же вам в Туле выходить, раз поезд идет до самого Питера?
— Родных хочу повидать.
— Родных… знаю я этих родных! — погрозила она мне.
В этой болтовне доехали до Тулы. Я помог шутнице выбраться из вагона с ее многочисленными картонками
* * *
Решил остановиться у своего брата Василия Никанорыча, слесаря в трамвайном парке.
