Решил остановиться у своего брата Василия Никанорыча, слесаря в трамвайном парке.
Дом, в котором живет брат, — общежитие рабочих трамвайного парка. Большой, шестиэтажный, с квартирами в одну, максимум две комнаты. Лифта нет. Поднялся на пятый этаж по узкой крутой лестнице. Брата дома не было, встретила его жена, Елена. Она очень обрадовалась моему приезду. Немедленно стала готовить чай и закуску. Предложила мне почистить себя с дороги и помыться. Я рассказал о цели своего приезда в Питер и что придется пробыть не меньше месяца.
— Я бы хотел найти себе комнату.
— А зачем тебе комната, живи у нас, — сказала Елена.
— Нельзя, голубушка, жена вероятно приедет.
— А ты уж жениться успел?
— Успел, Елена.
— Ну, тогда вот Вася придет, он скажет, где тут поблизости можно найти. А обедать милости прошу у нас.
— Очень благодарен. Если не будут кормить на Съезде, то попрошу вас взять меня в нахлебники.
Пришел Василий. Разговор пошел о Петрограде.
— Сейчас хорошо, Дмитрий, рабочим — лафа. Не то, что раньше было. Одно плохо: хлеба нигде без карточек не достанешь, да и по карточкам не всегда дают.
— Однако я видел в магазинах не только хлеб, но и пирожные и другие кондитерские изделия.
— Пирожное со щами есть не будешь. Его покупает буржуазная публика, а вот черного хлеба мало. Тебе придется прописаться и взять на себя карточку, иначе намучаешься.
— А зачем мне карточка? Я вероятно в столовой буду обедать.
— Зачем тебе в столовой обедать, обедай у нас, только карточку возьми, Елена будет на тебя хлеб брать.
— А настроение в городе какое?
— Да что настроение. Как революция произошла, так сначала все хорошо было. Потом финтить начали во Временном правительстве. Ты наверное читал, знаешь, что Милюков послал союзникам, что, мол, война до победного конца. Я так понимаю, что нам надо правительство свое, социалистическое, а министров-капиталистов долой.
— Ты мне вот что скажи, Василий: как у вас смотрят, какую нам республику надо иметь, и республику ли?
— Конечно, республику, и такую, при которой рабочим было бы хорошо, чтобы контроль над капиталистами.
— А я думаю, что нам хорошо бы установить такую республику, как, например, во Франции и Америке.
— Нет, нам надо другую республику — рабочую.
Я постарался перевести разговор на другую тему, так как чувствовал, что не могу спорить с Василием.
После обеда пошли искать квартиру. Во всем районе Васильевского острова, начиная 20-й линией, кончая 1-й, свободной комнаты не нашлось. Возвращаясь обратно Василий предложил мне пройти к взморью. На 22-й линии, в одном из больших домов на подъезде было наклеено объявление о сдаче комнаты.
Зашли.
Владелица квартиры, пожилая женщина, сказала, что сдается комната с мебелью, плата — пятьдесят рублей. Называя цифру, она смотрела на Василия Никанорыча, вид которого, очевидно, не внушал ей доверия.
— Я согласен, — заявил я. — Сколько вам задатку?
— За полмесяца вперед.
— Получите! — и я вручил ей двадцатипятирублевую кредитку.
* * *
На другой день я пошел на Всероссийский крестьянский съезд. Съезд помещался в Народном доме на Кронверкском проспекте.
Занимаются в Помещении Оперного театра, способного вместить до пяти тысяч человек. Фойе театра занято киосками в которых продаются революционные книги и брошюры. Почти над каждым киоском висят надписи, какая партия обслуживает посредством этого киоска своих членов. Тут же объявление о приеме в партии. Бросились в глаза киоски с вывесками: «Партия народной свободы» (конституционно-демократическая, т. е. кадетов) без лозунга, партия народных социалистов, с лозунгом: «Все для народа и все через народ», партия социал-революционеров, с лозунгом: «В борьбе обретешь ты право свое», партия социал-демократов, с лозунгом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь».
Я вступал в разговоры с людьми, обслуживающими киоски. Они спрашивали:
— Какой партии?
И, услышав, что беспартийный, предлагали немедленно записаться в члены их организации.
— Подожду, — смеялся я. — Дайте осмотреться.
— Лучше нашей партии нет, — говорил каждый из них.
В конце концов такие приглашения стали надоедать, точно находишься на каком-то базаре, где стараются всучить ненужные тебе вещи.
Разыскал регистрационное бюро, во главе которого оказалась длинная белобрысая девица лет тридцати пяти, с длинным носом, вспухшими веками и изумительно тощей фигурой.
Она посмотрела мой мандат, проверила в своих списках, полагается ли быть депутату от 3-й дивизии, и, найдя, что такому депутату быть положено и что это место еще никем не занято, написала мне сразу две карточки. Одну красную, гласящую, что я являюсь депутатом крестьянского Всероссийского съезда с правом решающего голоса, и другую зеленую, на право получения обедов и ужинов в столовой Народного дома.
От этой девицы я узнал, что делегатам можно получить и квартиру в общежитии.
Занятия съезда идут с десяти до двух часов дня, после этого перерыв на обед, затем опять с пяти и до восьми вечера.
Регламент и порядок съезда напечатан на отдельных листовках. В повестке дня — вопрос о войне, земле и выборы исполнительного комитета. К этому порядку дня добавлен еще вопрос о международном и внутреннем положении.
Этот доклад уже был сделан, и по нему шли прения.
Делегатов съехалось свыше тысячи. Кроме того масса гостей и лиц с совещательными голосами. Оперный зал заполнен сверху донизу. На сцене президиум, позади которого — почетные гости. Партер для делегатов съезда о решающими голосами, а ярусы и ложи для интересующихся.
Председатель съезда с.-р. Авксентьев. Среди членов президиума бабушка русской революции Брешко-Брешковская, новый министр земледелия, социал-революционер Чернов, и видные члены партии эсеров: Бунаков, Чайковский и др.
Состав делегатов очень пестрый: человек двести солдат, пятнадцать-двадцать офицеров от прапорщиков до поручиков включительно. Многие делегаты в деревенских свитках, с намасленными волосами, точь-в-точь такие, как виденные мною в мирное время волостные старшины в нашем Епифанском уезде. Выделяются несколько сектантов. Один из них в длинной посконной рубахе, без штанов, с длинной гривой волос, босой. Про него рассказывают, что круглый год и зиму и лето он ходит в одном и том же костюме и что уже несколько десятков лет не надевает никакой обуви.
По партийному составу на съезде социал-революционеров почти пятьсот пятьдесят человек, народных социалистов около ста, беспартийных около пятидесяти.
