Нарыжного увели. У меня на столе лежал его стеклянный глаз и тупо смотрел на меня.
Прошло немного времени, тюремный врач, как мог, вернул физиономии Нарыжного прежний облик, и он был доставлен к Дегтяреву. Хромов было напомнил Дегтяреву о приказании генерала, но тот резко сказал:
— Пусть приезжает и смотрит на эту тварь! Столько наворочали бандиты, что трудно разобраться.
Дегтярев зло взглянул на Нарыжного:
— Какая только мать родила тебя на свет?
— Своя мать родила, — нахально ответил тот. — Меня не мать бандитом родила, а брат бандитом сделал.
Дегтярев вышел из-за стола и обратился к Брагилевскому:
— Допросите его подробно и, главное, выясните, как он грабил и кто его бандитом сделал!
Дегтярев поехал к генералу, но до самого кабинета так и не придумал, с чего начать свой доклад. Усталость мешала сосредоточиться. Да и справки, которую требовал генерал, он не подготовил. «Вот, пожалуй, с этого и начну, что всю ночь ловил бандитов. Это и яснее и короче».
Генерал сидел за столом и разбирал утреннюю почту. Дегтярев попросил разрешения войти. Вместо приглашения сесть он услышал вопрос:
— Написали справку?
— Нет, товарищ генерал, не написал. Пришлось всю ночь бандитов ловить.
— Ну и как — всех поймали? — спросил генерал.
— Пока не всех, товарищ генерал, но мы на верном пути.
— Когда же вы их всех переловите? — И снова генерал спросил: — Где справка?
— Я же доложил вам, что всю ночь работал, — сухо ответил Дегтярев.
— А мне справка нужна, понимаете, — уже начинал сердиться генерал.
Дегтярев выждал момент, когда генерал немного успокоился, и попросил:
— Товарищ генерал, повремените немного со справкой. Через несколько дней бандиты будут пойманы, и все станет ясным.
— Я вам повременю, разболтались совсем. Научитесь выполнять указания начальства.
Дегтярев стоял молча. Обидно выслушивать несправедливые упреки. Уж кто-кто, а уголовный розыск никогда не отдыхает.
Генерал продолжал ходить по кабинету.
И наконец Дегтярев не выдержал и попросил разрешения уйти.
— Идите, — ответил генерал, — но смотрите, чтобы справка была у меня немедленно.
Дегтярев направился к двери, но не к той, которая вела в коридор, а в комнату отдыха генерала.
— Вы куда? — спросил генерал.
— Вы же разрешили мне уйти, — недоумевая, ответил Дегтярев.
— Дверь там, — сказал генерал и указал в другой конец кабинета.
Не успел Дегтярев закрыть дверь, как сзади послышался голос генерала:
— Вернитесь!
«Ну, — подумал Дегтярев, — еще не все высказал, мало показалось». И он молча вернулся в кабинет.
— Как ваше имя и отчество? — спросил генерал.
Зачем генералу понадобилось это знать, ведь он редко называл по имени работников милиции. Дегтярев немного помолчал, потом ответил:
— Дегтярев Семен Григорьевич, товарищ генерал.
Генерал, не говоря ни слова, подошел к несгораемому шкафу, открыл дверцу и, вынув какой-то большой список, начал листать.
«Что это могло означать?» — думал Дегтярев. Он видел только множество фамилий, но не догадывался, что это за список.
— Указом Президиума Верховного Совета СССР вы награждены орденом «Знак Почета», поздравляю с наградой! — И он протянул Дегтяреву руку.
Тот опешил и не сразу ответил генералу рукопожатием. Он ожидал чего угодно, только не награды, да еще в такую минуту, после хорошей взбучки.
— Служу Советскому Союзу! — ответил Дегтярев. — Разрешите идти?
— Идите, но справку все-таки готовьте! — уже более мягко сказал генерал.
На Петровку Дегтярев вернулся в хорошем настроении. Обычно сдержанный, он весело здоровался в коридоре с подчиненными, а в своей приемной даже пожал руку секретарю, что случалось с ним довольно редко.
Секретарь отдела удивленно посмотрела на начальника, и потом, когда Дегтярев уже ушел, она еще долго не могла читать документы. Слишком все было для нее необычным.
Дегтярев пригласил к себе Брагилевского. Ему теперь не терпелось узнать, как ведет себя Нарыжный. Ни для кого не секрет, что похвала иногда делает больше, чем ругань, особенно, когда нервы напряжены до предела.
Вошел Брагилевский.
— Ну как себя ведет Нарыжный? — спросил его Дегтярев.
— Испортился, Семен Григорьевич.
— Кто это — испортился? При мне все рассказывал, а у вас испортился. Попытайтесь найти в нем слабое место. Попробуйте, наконец, раскрыть его душу, начиная с детства, и вы выясните, как он стал бандитом. Это очень важно на будущее. — Дегтярев немного помолчал, потом попросил привести к нему Нарыжного.
— Вот мы сейчас и посмотрим, как он испортился.
Конвоиры ввели Нарыжного в кабинет.
— Ну как, Валерка, глаз залечили? — спросил Дегтярев дружелюбно.
Нарыжный понял, что Дегтярев хочет с ним говорить по-человечески, не обижая его, и ответил:
— Вы это умеете, только не все, — и он посмотрел на Брагилевского.
Дегтярев усадил его за маленький черный стол, который стоял вплотную к письменному, и начал разговор.
— Ну, рассказывай, как дело было.
Нарыжный взглянул на Дегтярева и начал:
— Какие-то кражи мне наматывают, а я их не совершал. Что было, то было — об этом расскажу, а уж что я не делал, так этого я просто не знаю. Угостите закурить? — обратился Нарыжный к Дегтяреву.
— Пожалуйста, закуривай, — и Дегтярев протянул ему папиросы.
Нарыжный закурил и, позевывая после сна, стал рассказывать о разбоях, в которых он принимал участие:
— Начну с шоколада. Это случилось на улице Красина. Там, в глухом местечке, стояла пивная палатка. Мы долго к этой палатке приглядывались и однажды взяли ее. Забрали несколько плиток шоколада, из кассы прихватили немного денег. Ну, а потом, вы сами знаете, как бывает — выпили и пошла с тех пор жизнь моя кувырком.
В то время брат Артем находился уже под стражей, и, чтобы его «выручить», нужны были деньги. А где их взять? Вот и решили. На улице Короленко накололи сберегательную кассу.
— Как же это у вас получилось? — спросил Дегтярев.
— А очень просто. Вошли, скомандовали, прихватили пятьдесят тысяч наличными, большую кучу облигаций и все. Легко и быстро. Это особого труда не составляло. Потом сделали перерыв. Но все было спокойно, у себя на Таганке не грабили, чтобы подозрений не вызывать и милицию не тревожить!
«Ничего себе, успокоители», — подумал Дегтярев.
— Ну, а что было дальше, Валерка? — снова спросил он.
— Дальше было так. Отец и мать, на нас не обращали внимания с детства. Отец пил, да и мать была не против выпить. Меня тоже с детства приучили пить и за девочками ухаживать.
