- Ты чего там? - спросил потом, когда встретились, Арефий.
- Ничего, - пожал плечами Славка, а на самом деле все робел.
13
Арефий был ранен в пятку. Когда отходили, когда бежали по полю, увязая в снегу, все же один снаряд настиг группу. Необычно и странно взорвалось невысоко над землей и, как из душа, брызнуло осколками. Никого не задело, но одна шрапнелька впилась в пятку бежавшему Арефию.
Взводный стыдился своего ранения, тем более что находились такие, которые подтрунивали над этим. "В пятку - это хорошо, а чуть бы повыше еще было бы лучше". - "Поговори ты мне, поговори!" - осаживал Арефий, а самому-то было стыдно. А чего стыдиться? Мало ли куда может попасть осколок или пуля. Не сам же он бежал, а вместе со своими бойцами отходил, причем отходил последним, потому и достала шрапнелька одного только его. И все-таки было неприятно и стыдно. Думалось же Арефию больше о другом: как отомстить за Дебринку. Напасть среди ночи на станцию и разнести это осиное гнездо в пух и прах!
...Опять Витя, Витек Кузьмичев, отправился к своему Марафету. Теперь задание было посерьезнее. Надо было записать, занести на планкарту все, что касалось расположения немцев и полицейских. Где стоят посты, в какие часы сменяются, где патрули, где огневые точки, где живут солдаты, офицеры, где комендатура, караульное помещение, казарма и так далее.
Все это Марафет рисовал на бумаге, грыз карандаш, вспоминал и наносил на планкарту, которую составил сам же. Когда закончил работу, бережно сложил бумагу.
- Брехали, что Москва ихняя, а как сыпанули под хвост им, аж тут слышно стало.
- Это и нам говорили, дядь Вань, - сказал Витя и стал собираться. Дядь Вань, а вот наши придут, что будете делать? Вас же судить будут?
- Меня, Витек, раньше фрицы повесют, наши не успеют.
- Не скажите, дядь Вань.
- Ну ладно об этом. Дебринку погубили, вот чего наделали.
- Кто погубил? Мы, что ль?
- А кто же еще? Ладно, давай топай.
Обдумывалась и разрабатывалась в подробностях операция нападения на станцию. К этой работе Арефий привлек командиров групп самообороны, бывшей Дебринской группы, Голопятовской, а также из села Кресты, привлек сюда Витю Кузьмичева, хорошо знавшего родной свой поселок, и Славку, который был у Арефия как бы за помощника. Из трех партизанских групп составилось немалое войско, около восьмидесяти человек. Всю эту силу и решил бросить Арефий ночью на голову немцев.
Когда все было продумано, учтено, рассчитано, стали штудировать боевой план вместе со старшими боевых пятерок и десяток.
Пришло время выступать. Каждая группа, каждая пятерка и десятка знали свою задачу.
Вышли в сумерках, тремя группами. Позади шел обоз. На санях везли запас патронов, гранат, взрывчатку, но главное, для чего нужны были сани, - побыстрей уйти в случае неудачного исхода. В случае же удачи захватить побольше трофеев.
Накапливались вокруг станции с трех сторон. Славка лежал со своей пятеркой возле штакетника, у въезда в поселок. Ждали появления патруля, чтобы напасть на него из-за угла и занять место под окнами двух домов, где квартировали немецкие офицеры. Время шло, патруль не показывался. Славке уже подумалось, что сведения Марафета липовые и все теперь, не только в его пятерке, полетит к черту, спутается, и заварится такая каша, в которой придется разбираться каждому в отдельности.
Патруля не было, а без его устранения Славка не имел права входить в улицу и занимать исходное место перед теми домами. Только что подумал о возможном провале операции, как где-то в центре поселка ахнул в полной ночной тишине выстрел и быстро-быстро поползла в ночное небо светящаяся точка. Ухнуло в одном, в другом месте. Ждать больше было нельзя. Славка поднял своих ребят, кинулся в улицу. И тут по ним хлестанула длинная очередь из пулемета. Попадали кто где был. Пулемет бил наискосок с противоположной стороны улицы, со двора, где квартировал комендант поселка. Отползая назад, ребята пытались нащупать пулеметчика, стреляли по нему из винтовок, но пулемет продолжал работать с прежним остервенением. Пытались проползти на другую сторону улицы, чтобы напасть на пулеметчика с задов, однако дело кончилось тем, что ранило одного парня. Снова укрылись за углом изгороди, перевязали раненого, а пулемет все бил с короткими перерывами. В нескольких местах поселка уже горело. Пламя неровным отсветом доставало до их улицы, и Славка видел, как из "его" домов выскакивали немцы. Вот они заметались, бросились было в поле, но тут же напоролись на Славкину пятерку и повернули в улицу.
А пулемет все бил, и Славка подумал: будет ему от Арефия, задачу не выполнил. Там, в поселке, разгром шел полным ходом, а тут - какой позор! ни шагу сделать не удается, не пускает этот сумасшедший фриц. Надо ползти, нельзя раздумывать, когда все давно уже действуют. Метр за метром, вдавливая тело в снег, полз вперед Славка. Ближе, ближе, а пулемет захлебывался; рядом, над головой, свистнули пули и ушли в сторону. Славка приподнялся, бросил наугад гранату, взрыв ослепил на одно мгновение, и пулемет замолчал. Минута прошла, другая. Тихо. Тогда повскакивали ребята и мгновенно оказались во дворе. Славка услышал голос:
- Я свой, русский.
Пулеметчик стоял на коленях перед немецким пулеметом, держал руки кверху и лепетал:
- Не убивайте, я свой, русский.
- Какой же ты свой, гад! - отдышавшись, сказал Славка. - Почему перестал стрелять, сволочь?
- Патроны кончились. Не убивайте, я русский.
- Паразит. Отправьте его в четвертый эшелон!
Двумя выстрелами ребята покончили с предателем.
Постепенно взрывы и стрельба улеглись, наступила тяжелая тишина. Слышно было, как потрескивало в местах пожаров. Треск этот разносило по всему поселку. Какое-то время брехали собаки, потом и они - с перепугу, что ли, - онемели.
Пришел обоз, стали грузить трофеи. Столько оружия даже во сне не снилось партизанам. Склад нашли. Главное - побольше патронов, побольше ящиков с патронами.
Арефий, прихрамывая, метался между санями, следил за погрузкой.
- Что там стряслось у тебя? - спросил он, наткнувшись на Славку.
- Да свой, паразит, русский.
- Ушло много, - с досадой сказал Арефий, - по железной дороге ушли, в подштанниках. Проворонили. Перехватили, но поздно.
- В подштанниках далеко не уйдут, - успокоил кто-то.
Обоз тяжело двигался длинной цепочкой. Теперь он шел впереди, сзади прикрывали его бойцы Арефия. На этот раз веселые, голов не вешали, шутили, сигаретками друг друга угощали.
Начальник окружной полиции Марафет один остался в своей разгромленной крепости. По сигналу он спустился в погреб и там со своей семьей отсиживался до конца боя. Перед уходом партизан к нему забежал Витя.
