Слышать подобное, да еще от самого генсека, ему еще не приходилось.
— Воевать намерен и немедля вылетаю к Хасану, — ответил маршал.
И тут же приказал готовить самолет.
— И мы с вами, — заявили Мехлис и Фриновский.
Не заезжая на квартиру, чтобы переодеться в полевую форму, он вылетел в привычной белой летней гимнастерке, темно-синих с яркими лампасами бриджах. Ох, эта белая гимнастерка! Он никак не ожидал, что она стараниями Мехлиса сыграет роковую роль в его судьбе.
Наделенный немалой властью, Мехлис пытался взять на себя командование войсками в районе конфликта. Блюхер же потребовал от командиров выполнять только его приказы. Такое не мог снести самолюбивый, избалованный властью армейский комиссар.
Военные события у Хасана продолжались около двух недель и завершились 11 августа подписанием мирного договора.
В советской печати инцидент у озера Хасан подтверждал силу и мощь Красной Армии, высокую выучку красноармейцев и командиров. Подобная оценка дается этому событию и. ныне. Вот, например, что написано о боях на Хасане в Советской военной энциклопедии, изданной в 1980 году: «Боевые действия подтвердили высокие морально-политические качества, боевую выучку советских воинов, надежность отечественной военной техники, правильность основных положений советских уставов и наставлений».
Но совсем иную оценку состоянию войск дал Главный военный совет, посвятивший этому событию свое заседание 31 августа 1938 года: «Боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава оказалась на недопустимо низком уровне… В частях продолжал существовать громадный некомплект в личном составе, части были дезорганизованы… Войска выступили к границе по боевой тревоге совершенно неподготовленными… Одно из стрелковых подразделений 32-й дивизии прибыло на фронт вовсе без винтовок и противогазов… Многие бойцы были посланы в бой в совершенно изношенной обуви, полубосыми, большое количество красноармейцев были без шинелей… Все рода войск, в особенности пехота, обнаружили неумение действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности… Танковые части были использованы неумело, вследствие чего понесли большие потери в материальной части…»
Потери оказались немалыми: 408 человек убитыми и 2807 ранеными.
На состоявшемся 31 августа заседании Главного военного совета отмечалось умелое командование комкора Штерна и генерала авиации Рычагова.
И было принято решение освободить маршала Блюхера от командования Дальневосточными войсками в связи с тем, что руководство им в период боевых действий у озера Хасан было совершенно неудовлетворительным и граничило с сознательным пораженчеством. По форме и содержанию угадывался стиль автора, писавшего приказ. Это был Мехлис.
— Куда же мне теперь? — спросил совершенно подавленный Блюхер Ворошилова.
Тот неопределенно пожал плечами.
— Пока придется остаться в Москве.
На следующий день после заседания Главного военного совета назначенный заместителем наркома внутренних дел Берия спросил Фриновского, который присутствовал на заседании.
— Высказывался ли кто в защиту Блюхера?
— Ни один, все голосовали за отстранение.
— Тогда нужно возбудить против него дело.
— Безусловно. Одним врагом будет меньше.
— Нужно дать поручение Иванову и Хохлову. Они сумеют раскрутить это дело. Эти проделывали и не такое.
— Да, конечно, — ничего другого не мог сказать Фриновский.
Отстраненный от дела, Василий Константинович встретил прибывшую из Хабаровска жену с детьми. Они поселились в гостинице. Неопределенность положения действовала угнетающе. Многие давние знакомые перестали звонить, избегали встречаться. Он чувствовал, что над ним сгущаются тучи и не раз его посещала черная мысль покончить с собой. «А семья? А дети?» Их у него трое. «Нет, нет, только не это. Все обойдется». Эта мысль удерживала от самоубийства.
И вспоминалось прошлое.
Деревня Барщинка на Ярославщине, где родился в крестьянской семье. Завод в Мытищах, под Москвой, куда он подался на заработки. Служба рядовым во фронтовом полку в первую мировую войну. Там за боевые заслуги он удостоился двух Георгиевских крестов, медали, был произведен в младшие унтер-офицеры. А потом были тяжелое ранение и чистая отставка от воинской службы. Но бросить ее не сумел.
В конце ноября 1917 года он — комиссар красногвардейского отряда. Чехословацкий мятеж в 1918 году резко ухудшил обстановку на Восточном фронте и, в частности, у Оренбурга. Красногвардейские отряды под его командованием в течение двух месяцев удерживали город. Вскоре поступил приказ идти на соединение с регулярными частями Красной Армии. Полторы тысячи верст шли возглавляемые им войска, пока не соединились с главными силами Восточного фронта. За этот переход он, Блюхер, первым из всех военачальников был удостоен правительственного знака — ордена Красного Знамени.
И потом начались и бесконечной цепью продолжались бои на Восточном фронте, где он командовал знаменитой 51-й дивизией, проделавшей нелегкий боевой путь от Тюмени до Байкала.
Весной 1920 года дивизию направили на Южный фронт.
Каховка, Каховка! Родная винтовка!
Горячая пуля, лети!
Иркутск и Варшава, Орел и Каховка —
Этапы большого пути.
Это песня о его дивизии, которая защищала Каховский плацдарм и выдержала мощные атаки врангелевских войск. Тогда командующий Южным фронтом М. В. Фрунзе отмечал: «Геройские войска под общим командованием Блюхера не только отбили атаку врага, но, перейдя в дружную контратаку, окончательно разгромили его и с боем овладели всей линией его расположения. 10 танков, 5 бронемашин, свыше 70 пулеметов и другие трофеи стали нашей добычей».
А потом были тяжелые бои по освобождению Крыма. Войска, которые вел Блюхер, сумели штурмом овладеть позициями врага на Перекопе и Ишуньских высотах. Их командир удостоился второго ордена Красного Знамени.
В 1922 году Блюхер стал командиром 1-го стрелкового корпуса…
Большую и трудную прожил он жизнь. И нелегкими были воспоминания…
Как-то он добился приема к Ворошилову.
— Долго ли такое может продолжаться? Неужели нет должности?
— Не все так просто, потерпи. А может поедешь в Сочи? Моя дача у «Бочарова ручья» пустует. Чудесный уголок. Отдохнете всей семьей. Я распоряжусь.
Ничего другого не оставалось, как согласиться.
— Видно, нарком — добрый человек, — высказалась жена.
