За Ниночкой приехала бабушка и увезла ее к себе в Одессу.
* * *
Шура купил Саше двухколесный велосипед, она никак не могла научиться.
— Если не научишься, — сказала я, — буду презирать тебя всю жизнь.
Я не приезжала на дачу неделю. Приехав, была встречена торжествующим воплем: «Я научилась!»
Тут же села на велосипед и поехала, выкликая:
— Ну, как? Теперь не презираешь? Теперь больше не презираешь?
* * *
Первого мая мы с Сашей ходили по улицам, купили красный воздушный шар и пустили его на волю. Он летел красиво и плавно. Люди останавливались и улыбались, следя за ним.
— Вот видишь, скольким людям удовольствие доставили, — сказала я.
Потом, даже три дня спустя, Саша, рассказывая про шар, непременно добавляла: «Вот сколько удовольствия мы людям доставили!»
1 июля 49.
Очень люблю эту белорусскую песню и буду петь ее Сашке:
Наша перепёлочка старенькая стала.
Ты ж моя, ты ж моя, перепелочка,
Ты ж моя родная перепёлочка.
А у перепёлки заболели ножки.
Ты ж моя, ты ж моя перепёлочка,
Ты ж моя родная перепёлочка.
А у перепёлочки маленькие детки.
Ты ж моя, ты ж моя перепёлочка,
Ты ж моя родная перепёлочка.
Поиграй же с нами, перепёлочка.
Ты ж моя, ты ж моя перепёлочка,
Ты ж моя родная перепёлочка.
9 июля 49.
Выслушав песню, Саша заплакала:
— Я потому плачу, — объяснила она, заливаясь слезами, — что перепёлочка старая, у нее всё болит, а дети этого не понимают и еще говорят: поиграй с нами.
* * *
Шура сказал Саше:
— Ты так много разговариваешь, что я стану звать тебя хрюшка-говорюшка.
— А еще лучше поросятина-говорятина, — предложила Саша.
Чувство юмора у нее безошибочное.
* * *
Я уже записала ее в школу. К той учительнице, которая учила когда-то Изю — с первого по четвертый класс. Ее зовут Александра Ильинична Воскресенская.
* * *
Шура Саше:
— Ты что всё споришь со мной? Разве можно идти против отца?
Саша:
— А Павлик Морозов?
24 июля 49.
Я сижу и работаю. Рядом со мной за столом сидят Галя, Эдда и Саша. Галя читает «В Крымском подполье», Эдда — «Возмутитель спокойствия», Саша — «Военную тайну» Гайдара. Тишина. Скрипит мое перо, дети дышат и листают страницы. И вдруг Саша говорит Эдде:
— Читай спокойно, Ходжу никогда не убьют.
— Зачем ты мешаешь ей читать? — спрашиваю я. — А мне работать?
— Я хочу, чтобы она не беспокоилась за Ходжу. Я не рассказываю ей содержания, я только говорю: читай спокойно, Ходжу не убьют.
20 августа 49.
На днях я случайно узнала, что мы — люди с достатком. Произошло это так.
— Понравилась тебе книга о Суворове? — спросил Сашу Овадий Герцевич [Овадий Герцевич Савич, писатель, друг Ф. А. и А. Б. — А. Р.].
— Нет, — решительно ответила Саша.
— Почему?
— Во-первых, он все время хвастает: сделает что-нибудь хорошее и сразу же начинает говорить: вот я какой! Потом мне не нравится, что он богатый, ездит в карете, и все там ходят в золоте-серебре. Я люблю, когда люди живут не богато и не бедно, а просто с достатком, вот как мы, например. Я понимаю, что Суворов был очень хороший, но все-таки меня огорчает, что он хвастал. И почему бы ему не ездить в трамвае, а непременно в карете?
25 августа 49.
На Сашу жалуется Клава Куприянова. Саше сильно достается. Рыдая и оправдываясь, она говорит:
— Она врет, не трогаю я ее Иришку — зачем мне она? Вот ты удивляешься, что я люблю больше мужчин, чем женщин. Так разве с дядей Сеней могла бы произойти такая история? Нет, мужчины гораздо лучше! — повторяла Саша сквозь плач. — Они не ябеды и не вруны…
27 августа 49.
Саша:
— Мама, а ты не будешь огорчаться, если я вместо золотой медали получу серебряную?
Я:
— Рано еще об этом думать.
Саша:
— Почему рано? Через какие-нибудь десять лет…
1 сентября 49.
Отвела Сашу в школу. Она проснулась сегодня в 5 часов утра и очень волновалась. Прощаясь со мной на школьном дворе, сказала сдавленным голосом:
— До свидания, мамочка. Передай привет папе.
Учительница вышла к ним навстречу веселая, смеющаяся.
Еще не заметив меня, направилась к Саше:
— Сразу узнала, вся в дядю!
Саша так сияла в ответ, что я чуть не ослепла, глядя на нее.
К часу надо пойти за ней.
* * *
Первый день полон событий.
Шура надел свой лучший костюм, я свое самое нарядное платье, и мы вместе отправились за ней в школу. И вдруг вместо хорошего, здорового ребенка, которого мы привели утром, нам выдали девочку с кривой шеей. Дело было так.
На первой же переменке Галя пошла навестить Сашу и увидела, что наша первоклассница держит голову набок.
— Ты почему наклонила голову?
— Шея болит.
Галя отвела Сашу к врачу; оказалось, вспухли желёзки, и называется эта болезнь кривошея. Надо лечь в постель и дня два-три не ходить в школу. Саша, услышав это, залилась горькими слезами. Но по дороге домой она уже довольно бодро рассказывала нам с Шурой о первом школьном дне:
— Всё было очень хорошо. Мне всё очень нравится. И учительница, и моя парта. Со мной сидит девочка Лида Слепак. Нам директор сказал три речи. Первую в школьном зале. Он сказал, чтоб мы хорошо учились. Третью он сказал у нас в классе. Он сказал, что Александра Ильинична очень хорошая, учит детей уже 40 лет и заработала орден Ленина. (Вторую речь обнаружить не удалось. Но Саша утверждает, что их было ровным счетом три.) Потом директор ушел, и нам сказала речь Александра Ильинична. Она показала нам портрет Ленина и спросила: «Кто это?» Все девочки сказали: «Ленин!» Тогда она стала рассказывать про Верховный Совет и про то, как он любит детей и заботится о них. Про то, как он хочет, чтоб все люди стали хорошие и строили коммунизм. (Коммунизьм, — говорит Саша). Потом Александра Ильинична повесила картину «Лето в парке». А кто не умел читать, должен был сказать, по каким признакам видно, что это лето. Девочки говорили-говорили, а потом Александра Ильинична спросила меня, не хочу ли я чего-нибудь сказать? Но я сказала, что я согласна с тем, что говорили другие девочки. Потом нам велели нарисовать то, что больше всего понравилось летом. Я нарисовала лес.
Тут мы пришли домой, уложили Сашу в постель, погрели синим светом и закутали ей шею. И она спросила:
