как Российская национальная библиотека. Мне посчастливилось в разное время стать посетителем и заинтересованным читателем в каждой из них.
3. Париж (1960–1965 гг.)
Переехав из Лондона в Париж в 1960 году, мы поселились с Николь на съемной квартире в районе площади Бастилии и приступили к занятиям в Сорбонне. К моей радости, при поступлении в Сорбоннский университет мне засчитали две мои бакалаврские степени как эквивалент магистратуры, так что я был записан докторантом на кафедру русской истории профессора Порталя и должен был в конце программы – через три-четыре года – представить и защитить докторскую диссертацию. Как и в Лондонском университете, лекций нам не читали, и каждый докторант учился и работал по индивидуальному плану под руководством профессора своей кафедры.
Вместе со мной на кафедре русской истории были и другие докторанты-иностранцы: еще один грек, Василис Спиридонакис (он потом уехал в Канаду и стал профессором в Шербрукском университете [71], а также двое русских – Дмитрий Шаховской и один из князей Голицыных – за давностью лет я забыл его имя. (Шаховского, ставшего профессором Свято-Сергиевского института в Париже, я много лет спустя встретил на конгрессе историков в Москве, и мы оба обрадовались встрече.) Время от времени на основе прочитанной литературы и источников мы должны были готовить и сдавать своим научным руководителям письменные работы. От качества и оценки последних зависели в первую очередь перспективы продления годовой стипендии на обучение.
Во Франции система образования и науки организована отлично от американской и британской систем. Например, степень бакалавра присуждается восемнадцатилетним юношам и девушкам, прошедшим курсы в элементарной школе и лицее. Окончив четырехлетний курс по определенному профилю в университете, выпускники получают обычные дипломы, позволяющие им преподавать соответствующие предметы в средней школе. Если они хотят продолжить образование, они должны обучаться еще три года, после чего французы получают так называемые «университетские дипломы», а иностранцы – «дипломы третьего цикла».
Как иностранец во Франции, я готовился получить именно такой диплом. (Кстати, желающие преподавать и вести научную работу в университете сначала работают в университете на ассистентских должностях с вышеупомянутыми дипломами, а необходимую для статуса полного профессора «тяжелую» ученую степень доктора наук получают лишь годам к пятидесяти, после прохождения в среднем десятилетней докторантуры и написания крупной научной «работы всей жизни».)
«Диплом третьего цикла» предполагал подготовку научной диссертации, тема которой обычно выбиралась в консультации с профессорами. Что касается меня, то я приехал в Сорбонну с уже готовой темой, подсказанной мне профессором Ситоном Уотсоном из Лондонского университета. Тема была, естественно, из русской истории и называлась «Разложение русской армии в 1917 году». Она была мне интересна, и, обосновавшись в Сорбонне, я собирался полностью посвятить ей свое время и внимание. Судьба, однако, распорядилась иначе. Диссертацию о русской армии в 1917 году я так и не написал – у меня появились новые научные интересы.
В ту пору столица Франции являлась лучшим местом – не считая самого Советского Союза, разумеется, – для работы над советскими архивными документами, а также для развития контактов в профессиональном научном сообществе. Это объяснялось тем, что в Париже в то время работали некоторые западные ученые-историки, получившие доступ к строго охранявшимся и практически недоступным советским архивам.
Наиболее крупным из этих историков был заведующий нашей кафедрой, профессор Сорбоннского университета Роже Порталь, одновременно занимавший пост президента общества дружбы и культурных связей «Франция – СССР» и признававшийся советскими властями, несмотря на холодную войну. Профессор Порталь был крупным научным авторитетом, автором солидного исследования по истории русской буржуазии и моим научным руководителем.
В то же время я познакомился с замечательным французским историком фламандского происхождения Жан-Луи ван Режемортером. Он был любимым учеником профессора Порталя, и вечно занятый профессор передал ему значительную часть своих неофициальных полномочий по работе в советских архивах.
Ван Режемортер широко известен как блестящий знаток русской и советской истории и, в отличие от «русофилов» и «русофобов», трезвый «реалист» в своем отношении к стране изучения. Интересно, что в 1998 г. ван Режемортер опубликовал учебник по истории России XX века, в котором, анализируя трагические зигзаги в развитии страны и трудности в реформировании российского общества, высказал убеждение относительно возможности модернизации России на основе синтеза европеизации и национальной традиции.
Однако это было позже. А в то время, о котором я веду речь, главной темой исследований ван Режемортера было изучение экономической истории Южной России и региона Черного моря со времен Екатерины II до Крымской войны 1853–1856 гг. Порталь и ван Режемортер начали привлекать меня к этому исследованию. Мне, в частности, было поручено определить на основании имевшихся русских архивных документов, кто из коммерсантов, судовладельцев и капитанов судов, действовавших на упомянутых территориях, был греческого происхождения, откуда они вели свои роды и как вписывались в экономическую историю Черноморского региона и всего Средиземноморья. Надо сказать, что я принимал участие в этой работе с огромным интересом и удовольствием и считаю ее своим важным достижением. Она не только расширила горизонты моих профессиональных познаний, но и дала важный толчок моей научной карьере.
Участвуя в исследовании Порталя и ван Режемортера, я познакомился не только с французскими, но и с крупнейшими греческими учеными-историками, работавшими в то время в Париже. На меня обратили внимание два известных историка – профессор Николаос Своронос, преподававший тогда в Сорбонне византийскую историю (позже он возглавлял Греческий национальный фонд научных исследований в Афинах), и профессор Константинос Димарас, глава IKY [72] – Греческого национального фонда стипендий для докторантов-греков, работавших за границей.
Присутствие профессоров Свороноса и Димараса в Париже обнажило для меня важную социальную и политическую проблему Греции: в 50-х годах в стране отсутствовала научно-исследовательская инфраструктура, поэтому заниматься научной работой внутри страны было невозможно и большинство греческих ученых работали в зарубежных университетах.
Профессора Своронос и Димарас ознакомились с моей работой в проекте Порталя – ван Режемортера и пригласили меня заниматься историческими исследованиями роли и места России в Черноморском регионе не только как американского, но и как греческого ученого. Как и профессор Порталь, они уговаривали меня выбрать именно эту проблематику в качестве моей диссертационной работы в Сорбонне. При этом оба профессора рекомендовали сузить круг моих интересов в области российской истории до жизни и деятельности греков в Российской империи и потом в Советском Союзе.
Одновременно я получил от них приглашение подключиться к группе молодых историков, объединившихся вокруг Центра, – позже – Института, – новогреческих исследований (KNE) [73], который был в процессе создания в Афинах. KNE, официально учрежденный в 1960 году, стал одним из первых и ключевых институтов вышеупомянутого Греческого национального фонда научных исследований, основанного двумя годами ранее. Эта инициатива имела по-настоящему исторические последствия –
