Дневниковые записи – это уже литература, проба пера. И сам автор запечатлел себя в образе – давно небритого солдата, лежащего в луже на промерзлой, пропитанной кровью и гарью земле, уставшего, голодного, отчаявшегося человека в неподдающемся определению с первого взгляда возрасте, в многострадальной шинели, под обстрелом в окопе на передовой. И этому измученному войной человеку, как когда-то Андрею Болконскому, открылось высокое небо, является синяя птица из детства. Птица с необыкновенной красоты глазами, в которых отразился весь мир. Явилась и позвала за собой в сказочно прекрасный мир кино.
Есть еще и другой Басов – режиссер, опубликовавший достаточно много статей в специальных изданиях – «Советский экран» и особенно «Искусство кино». Это совсем другой человек – из того времени, что в цифрах увековечено на обложке журнала. Он блестяще владеет лексикой «застойного периода», политические штампы сыплются, как из рога изобилия. Иногда чувствуется, что он просто добирает формат – велено три печатные странички, получите. Ценной, творческой информации в таком «сочинении» – минимум, но понятно настроение автора. А порою художника просто «несет», подобно одному из его любимых героев, – кажется, он упоен ролью мастера, замечательно рассуждает о нравах эпохи, о героях и непреходящем. И только когда речь заходит о войне, прямая речь обретает конкретность приказа или донесения.
Говорят, он все собирался сесть за мемуары, но не сложилось – не успел. А так хотелось бы поговорить с ним по душам – если таковое вообще было возможно: похоже, Басов по-настоящему откровенным не был ни с кем. И тогда я написала эту главу от лица Владимира Павловича Басова. Монолог, основанный на тех материалах, которые удалось собрать, – газетных статьях, журнальных публикациях, воспоминаниях друзей и знакомых. Я попыталась представить себе, что и как он мог бы сказать о себе и о своей жизни, и тогда родился этот монолог – монолог, которого не было.
P. S. Все строки, выделенные курсивом в следующем ниже тексте, – цитаты и принадлежат Владимиру Басову.
Мне кажется – я воюю всю жизнь. С самим собой, с обстоятельствами, с близкими и не очень. И играю я тоже всю жизнь и одновременно ставлю самый желанный для автора фильм – непредсказуемый в событиях и в финале – тот, что называется бытие. Критики все время упрекали меня в не последовательности, родные говорили, что никогда меня до конца не понимали, а я все думаю, что, если бы такое действительно случилось – меня разгадали, расшифровали, раскрыли – значит, на земле больше не осталось тайн и идти дальше некуда. Потому что самое удивительное в жизни – это ты сам, человек, личность. И другие такие же люди, как ты. Меня как-то спросили – ваш самый счастливый день в году? Вопрос, конечно, необязательный. Про себя я ответил, что не было у меня ни самых счастливых, ни самых несчастливых дней. Я подумал: если наступит день полного счастья, значит – рядом духовная смерть. Это не парадокс и не фраза. Может быть, на самой крайней точке падения больше счастья потому, что отсюда ведь начинается восхождение.
Обо мне говорили, что я каждодневный свой быт, свою жизнь любил больше, чем данный мне дар, чем искусство. Представляете?! Меня упрекали в том, что я любил жизнь. Что я любил красивую жизнь и красиво любил, что мне нравилось из горничных делать принцесс, что умел наслаждаться дыханием жизни и успевал это делать, ни в чем себя в искусстве не ограничивая, и достиг очень зримых в нашем цехе высот. Это сказано мне – мне, которому было восемнадцать в начале войны и который не позволил себе от нее уклониться, отодвинув «прекрасную молодость» на пять лет, за которыми – целых пятнадцать . Мне надо было выжить, и я выжил, я вышел из той мясорубки с руками, с ногами, с контуженой головой и задавленным слухом.
Вы сами-то слышали, как вылетает из жерла артиллерийского орудия снаряд? Когда попытки пригнуться и закрыть уши руками не помогают укрыться от свистящего грома, как иглой прокалывающего стенки кровеносных сосудов. Когда от нестерпимого грохота трещали барабанные перепонки, когда на морозе гильзы «обрастали» человеческой кожей с ладоней, сноровисто подававших в ствол смертоносный снаряд. Когда в «музыке» боя не было иных нот и тонов, кроме зенитных и гаубичных, кроме шквального и пристрельного. И надо всем царила «полифония» затяжных массированных ударов с обеих сторон. Война приучала нас к четкой границе между «мы» и «они», между злом и добром, между жизнью и смертью.
Вся диалектика философии стала видна и доступна для понимания в самой простой из учебных форм. Уроки войны незабываемы, и их значение невозможно переоценить – вечные истины и основные понятия – нравственные, философские, просто житейские – открылись мне во всей своей определенности. На войне все случается быстро – карьера, любовь и бессмертие. Здесь совсем нет времени на подробный психоанализ. Чтобы понять человека, достаточно однажды оказаться с ним рядом в бою или в разведке. На войне не до тонких нюансов и самокопаний – процесс проявки каждого характера ускорен до невозможного, и ты практически сразу же знаешь, можно стоящему рядом доверить и жизнь, и судьбу, друг он или трус, враг или так. И за письма из дома цепляешься, как за пуповину, и с мамой в ответных строках хочется быть и спокойным, и взрослым – поддержать ее и «заговорить» смерть.
Война развила во мне краткость слога и умение точно и концентрированно рассказывать и снимать – не должно быть ничего лишнего, вторичного, прилагательного – некогда. Краткосрочность и быстротечность определяли нашу судьбу. Завтра тебя может не быть, и поэтому сегодня ты живешь по полной программе и по-честному – оправдаться оттуда можно ведь и не успеть. Война научила меня жить сейчас, в этом времени – ввязываться в бои на его передовой, идти вслед за его героями и ловить любой краткости миг счастья, ценить его и воспевать его, не боясь показаться несдержанным и излишне откровенным.
Я с детства привык и к перемене мест, и к быстрой смене впечатлений – армия научила меня дисциплине и умению держать форму. У меня всегда было богатое воображение, но я научился в работе его укрощать – контролировать и проверять на правду. Я ставил фильмы разных жанров – комедию и драму, детектив и публицистику, сатиру и мелодраму, но всегда об одном – это одна большая, главная картина – о совести людской. Я всегда жил между двух бакенных огней в своем творчестве – талантом актера и даром постановщика. Так достигается равновесие, сохраняется баланс и рождается гармония. Невозможен свет без тени, мир без войны, жизнь без борьбы, но победа любой стороны – это начало следующего противостояния.
