На определенном отрезке пути «Адмирал Шеер» сопровождал «Сторстад», и в течение этого времени Ханефельд постарался внушить своим пленным нужное впечатление, устроив так, чтобы они регулярно совершали моцион на палубе, откуда прекрасно был виден мощный крейсер. Однако немного погодя «Шеер» повернул на северо-восток в поисках новой добычи.
У «Адмирала Шеера» снова был вид как с иголочки, и он совсем не походил на корабль, пробывший в плавании без перерыва в течение двух с половиной месяцев. Краску освежили, а что касается оснащения, то он как будто только что вышел из родного порта. Баки с горючим заполнили доверху, о продуктовых кладовых позаботился «Нордмарк», да еще пять или шесть тонн мяса «Шеер» взял из запасов «Дюкезы». И даже начальник хозяйственной части, в чьи обязанности входило знать точное количество запасов на борту, не мог бы сказать, сколько тысяч ящиков с яйцами находилось на «Шеере» — тысяч пять, а может быть, и шесть или шесть с половиной. Пороховые погреба заполнили новыми боеприпасами, машины как следует перебрали, и они работали с не меньшей производительностью, чем в тот день, когда корабль впервые спустили на воду.
Отправляясь в дальнейшее плавание за новыми победами, капитан Кранке гордился собой, ведь привести корабль в это безупречное состояние вдали от каких-либо береговых баз с их ресурсами — это поистине незаурядное достижение.
Глава 15
В ГВИНЕЙСКОМ ЗАЛИВЕ
На следующий день капитан «Шеера» повернул на север в обход британской военно-морской базы на острове Святой Елены. 13 января его машины смолкли, и корабль постепенно остановился. Из-за этого среди матросов поползли самые безумные слухи. Никто не представлял себе, сколько должен был длиться поход «Шеера», но упорно ходила молва, и в нее охотно верили, что к концу марта, если все пройдет удачно — а с какой стати быть каким-то неудачам? — крейсер вернется домой. Правда это или нет, факт оставался фактом: «Шеер» пробыл в открытом море уже восемьдесят три дня, ровно столько же, сколько его собрат «Граф Шпее», прежде чем встретил свою участь в лице «Аякса», «Эксетера» и «Ахилла». Но может быть, «Шееру» повезет больше, чем «Графу Шпее», во всяком случае, до сих пор судьба была к нему более чем благосклонна.
Но почему Кранке приказал остановить машины? Для чего им торчать в этом месте? Что им там делать? Помимо обычных вахт команде не дали никаких особенных заданий, и она слегка забеспокоилась. Женатые матросы стали чаще и дольше глядеть на снимки жен и детей, даже холостяки достали фотографии возлюбленных. Плохо, когда на корабле вдали от дома нечего делать. От безделья страдает боевой дух. Одни замкнулись в себе и молчали. Другие раздражались по пустякам. А третьи буквально нарывались на ссору. Какого черта они здесь попусту торчат?
Невысказанное недовольство не было тайной для Кранке, который отлично понимал, что и зачем он делает. Чтобы снять напряжение, он велел поместить в новый выпуск корабельной газеты статью, в которой объяснялось, что «Шеер» должен со дня на день войти в новую зону операций, для чего было необходимо дождаться подходящих условий видимости в ночное время. В те дни луна сияла так ярко, что при ее свете можно было легко читать газету, и с точки зрения «Шеера» такие условия видимости не могли считаться благоприятными.
Статью передавали из рук в руки, и она возымела желаемый эффект. Теперь моряки поняли, почему их корабль неспешно покачивается на океанских волнах и никуда не движется, и это понимание успокоило их растревоженные чувства. Они снова нашли в себе силы смотреть вниз через поручни палубы и находить синее море прекрасным, а одиночество вполне переносимым. В том же номере газеты им напомнили, что есть на свете три вещи, которые никогда не наскучат: плывущие облака, горящий огонь и текущая вода. На «Шеере» экипаж имел возможность наблюдать по крайней мере два из этих трех пунктов.
Терпение — вот одна из главных добродетелей, необходимых капитану рейдера и его экипажу. Сам Кранке обладал им в полной мере и должен был приложить все усилия, чтобы терпение не потеряла его команда, ибо, если это случится, пострадает боевой дух. Удержать боевой дух на самом высоком уровне — одна из наиважнейших задач капитана вдобавок ко всем остальным, которые ему приходилось решать, будучи командиром боевого корабля, в одиночку ведущего игру с врагом.
Пока он ни с кем не поделился своим намерением открыть действия на морских коммуникациях противника в Гвинейском заливе. Но эта оперативная зона находилась сравнительно близко к базе на острове Святой Елены, поэтому, чтобы свести риск к минимуму, ему нужны были темные ночи. В районе шло довольно активное британское и союзное судоходство, значит, существовала вероятность того, что его тщательно охраняют. С другой стороны, именно в силу того, что это была оживленная зона недалеко от острова Святой Елены, появление немецкого надводного рейдера, возможно, окажется для противника полной неожиданностью. Наверняка этого никто не знал, но вполне могло случиться так, что на британском судне «Шеер» по ошибке примут за британский военный корабль и не станут отправлять сигналы бедствия, в таком случае нападение будет абсолютно внезапным.
Снова Кранке вел партию в шахматы. Ему приходилось думать о ходах и ответных ходах, маневрах и контрманеврах, особенно о контрманеврах, поскольку служба радиоперехвата установила присутствие на острове Святой Елены британского авианосца «Гермес», также были основания предполагать, что там находятся и другие мощные корабли. Кроме видимости в ночное время, у Кранке была и еще одна причина для промедления. Он не мог позволить себе просто надеяться на то, что британцы примут «Шеер» за свой корабль; Кранке намеревался увеличить шансы «Шеера», замаскировав его под корабль Королевского флота. К 14 января «Шеер» окрасился в маскировочные цвета в духе импрессионизма, которые довольно эффективно закамуфлировали его наружность.
Хотя все знали, что «Шеер» начинает новую операцию, никто не желал отказываться от надежды на то, что он вскоре будет дома, самое позднее в марте; и матросы оживленно обсуждали, в каком порту он, скорее всего, станет: в Киле? Шликтане?
— В Мюнхене, — отрезал матрос Франц Штюр.
Приятели уставились на него, как на сумасшедшего. В Мюнхене, со всех сторон окруженном сушей?
— Да ладно, — сказал он, — не глядите так на меня. Серьезно вам говорю, быть нам в Мюнхене. В таком виде нам в самый раз выставляться в Мюнхенском музее декадентского искусства.
Друзья с облегчением рассмеялись, наградив его за шутку. Может быть, именно он придумал повесить на двери камбуза импровизированную продовольственную карточку на имя чьей-то супруги. Это была карточка на яйца. «Обычная норма: одно яйцо. Праздничная норма: два яйца. Благослови нас Бог!»
