В этот момент прозвучал спокойный решительный голос Загорского:
– Спокойно, товарищи, спокойно. Ничего особенного не случилось. Сейчас мы выясним, в чём дело.
Загорский стремительно встал, вышел из-за стола президиума и уверенно, твёрдыми шагами направился к дымящемуся чудовищу…
Всё это заняло считанные секунды. Загорского отделяло от бомбы пять шагов, три, два… Он протянул руку, стремять вышвырнуть за окно шипящую смерть, уберечь товарищей от страшной гибели, и тут грохнул взрыв…
Двенадцать человек было убито, погибло двенадцать большевиков».
Кто бросил в окно бомбу, никто, конечно же, не видел. Но чекисты быстро вычислили «бомбистов».
Павел Мальков:
«Бывший особняк графини Уваровой, где помещался в 1919 году Московский комитет большевиков, ранее, в 1918 году, занимали ЦК и МК левых эсеров. Кто же, как не они, мог в совершенстве знать дом? Не среди ли левых эсеров следовало искать преступников? Так и поступила ЧК…
Спустя некоторое время после взрыва вся банда была выявлена и ликвидирована».
То есть чекисты «.ликвидировали» левых эсеров. Анархисты оказались, вроде бы, не при чём. И бригада Нестора Махно продолжала сражаться (вместе с Красной армией) с частями белой гвардии.
Белый генерал Деникин, называя махновцев повстанцами, писал в воспоминаниях:
«… в начале октября в руках повстанцев оказались Мелитополь, Бердянск, где они взорвали артиллерийские склады, и Мариуполь – в 100 верстах от Ставки (Таганрога)… Случайные части – местные гарнизоны, запасные батальоны, отряды Государственной стражи, выставленные первоначально против Махно, легко разбивались крупными его бандами. Положение становилось грозным и требовало мер исключительных. Для подавления восстания пришлось, невзирая на серьёзное положение фронта, снимать с него части и использовать все резервы… Это восстание, принявшее такие широкие размеры, расстроило наш тыл и ослабило фронт в наиболее трудное для него время».
На территориях, освобождённых повстанческой армией батьки Махно, организовывались коммуны, помогавшие бедным, восстанавливалось производство товаров и свободная торговля. Был налажен выпуск газет, в которых излагались самые разные мысли и идеи, включая критические замечания в адрес самого гуляйпольского атамана. Не удивительно, что в народе часто распевали ставшую любимой песенку:
За горами, за долами
ждёт сынов своих давно
батька мудрый, батька славный,
батька добрый наш Махно.
В октябре 1919 года части Красной армии пытались освободить от поляков город Минск, но из этой затеи ничего не получилось. Пришлось заключать перемирие.
А у поэта Александра Блока той же осенью появилось сердечное заболевание: стал возникать жар, мучила одышка.
Сергей Есенин в те же октябрьские дни написал стихотворение «Небесный барабанщик». Все его строки были за советскую власть и за гражданскую войну:
«Листьями звёзды лютея
В реки на наших полях.
Да здравствует революция
На земле и на небесах!..
Солдаты, солдаты, солдаты —
Сверкающий бич над смерчом.
Кто хочет свободы и братства,
Тому умирать непочём…
Мы идём, а там, за чащей,
Сквозь белёсость и туман
Наш небесный барабанщик
Лупит в солнце-барабан».
Есенин собирался вступать в партию большевиков, даже заявление написал. Но член редколлегии газеты «Правда» Николай Леонидович Мещеряков, ознакомившись с «Небесным барабанщиком», написал на рукописи:
«Не складная чепуха. Не пойдёт. Н.М.».
Узнав об этом, (по словам Георгия Феофановича Устинова, друга Есенина):
«Есенин окончательно бросил мысль о вступлении в партию. Его самолюбие было ранено».
Интересное воспоминание оставил художник Амшей Нюренберг:
«В РОСТА деньги выдавали два раза в месяц. В кассу мы приходили с мешками, так как получка иногда представляла объёмистую и довольно увесистую кучу бумажек».
Полученную зарплату приходилось укладывать в мешки не потому, что в РОСТА слишком много платили, а потому, что деньги были обесценены.
Нести по Москве эти мешки с заработной платой было довольно опасно, и Маяковскому пришлось зарегистрировать в ВЧК своё оружие. Его револьвер уже был зарегистрирован в Петрограде, теперь требовалось получить на него новое разрешение. И он его получил:
«Российская Социалистическая
Федеративная
Советская республика
Отдел Регист. Оружія
ВСЕРОССИЙСКАЯ
ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ
КОМИССИЯ
по борьбе с контр – революцией, спекуляцией и преступлениями по должности при Совете Народных Комиссаров
11 октября 1919 г. № 2024
УДОСТОВЕРЕНИЕ (на право ношения оружія)
Дано сіє гражданину Маяковскому Владимиру Владимиров, проживающему гор. Петроград Жуковская у. дом № 7 к. 35 в том, что он имеет право на храненіе и ношеніе при себе револьвера системы Веледок № – что с подписью с приложенгем печати удостоверяется.
Председатель Петерс
Секретарь Ксенофонтов».
Этот документ подписан двумя лицами, входившими в четвёрку руководщего ядра ВЧК: Дзержинский, Петерс, Лацис, Ксенофонтов. Яков Петерс и Иван Ксенофонтов были заместителями главы ВЧК, а Ксенофонтов ещё и возглавлял его Особый трибунал.
Любопытная подробность – Маяковский, уже более полугода проживавший в Москве, сообщил чекистам свой петроградский адрес.
Из имажинистов наиболее приспособленным к отражению любого нападения считался Вадим Шершеневич. Матвей Ройзман про него написал:
«Он действительно хорошо боксировал, и мне приходилось видеть, как раза два он это доказывал на деле, заступаясь за Сергея».
Но Есенин и сам мог за себя постоять. Однажды он и поэт-имажинист Иван Грузинов возвращались ночью домой, и, по словам Матвея Ройзмана, перед ними вдруг возник грабитель:
«… бандит потребовал, чтоб Есенин отдал ему свой бумажник, пригрозил ножом. Отвлекая внимание грабителя, Сергей полез в карман пиджака левой рукой, а правую сложил в кулак, как учил дед, и хватил бандюгу по уху и виску. Тот кувырнулся на тротуар и не поднялся…»
