Судя по всему, история эта вымышлена Ли-Гамильтоном, а прототипом кардинала мог послужить Карло Карафа (1517–1561), которого обвиняли в убийствах, ереси и содомском блуде. Действие происходит во времена Павла IV (1476–1559), в миру — Джампьетро Карафа, римский папа с 1555 г. До избрания папой возглавлял верховный инквизиционный трибунал. С фанатической жестокостью преследовал инаковерующих, боролся с Реформацией; пытки и сожжение на костре при нем стали обычным явлением. По указанию Павла в 1559 г. был впервые издан «Индекс запрещенных книг». Когда он умер, народ сбросил его статую в Тибр и сжег тюрьму инквизиции. Преемником Павла стал Пий IV, который казнил племянников Павла: кардинал Карло Карафа был задушен, а герцог Джованни Карафа и еще двое родичей обезглавлены. См. также сонет 54.
Из сборника «Аполон и Марсий»
(1884)
Сиена под охраной древних стен
С твердынями краснокирпичных башен
Глядит на мир, который ей явлен:
Там нет ручьев, но катится волна
Увалов сонных и ленивых пашен;
Воловьей белизной пейзаж окрашен,
И редкая взбирается сосна
Туда, где спит, не зная перемен,
Сиена под охраной древних стен.
Струится зноем августовский свет.
Безлюдный город погружен в дремоту;
И колокольни острый шпиль воздет,
Уставившись в расплавленный зенит;
Здесь тишина раскинула тенета,
Лишь иногда свозь пыльные ворота
Неспешная телега проскрипит,
И в мареве двурогий силуэт
Виднеется сквозь августовский свет.
Как хочется вам зрелищ прошлых дней:
И площадь, и дворцы вокруг собора —
Тут солнца луч, любовника нежней,
Целует белый мрамор старых плит!
Как жадно ищут ваши слух и взоры
Былой толпы шаги и разговоры
Под арками, где ныне тишь царит,
На улочках, где сонмища теней
Припоминают пышность прошлых дней.
Но слышу топот я и шум людской —
На площадь собираются контрады:
Идет Дракон с бравадой щегольской;
Вон гибеллины с вымпелом Орла,
Одетые в лимонные наряды;
Штандарт Улитки и Сыча отряды;
Вон Дикобраза свита пронесла,
И гвельфы черно-белою рекой
С Волчицею текут под шум людской.
Готовятся финальные бега:
Коней подводят для благословенья,
Следит толпа, придирчиво-строга,
Как шествует берберский жеребец;
На чепраке злаченое тисненье,
Коленопреклоненные моленья
Под громкий стук восторженных сердец
О том, чтоб славу вырвать у врага
И выиграть финальные бега.
Сиены площадь — ныне ипподром;
На ней гербов и стягов пантомима;
И рев толпы взмывает над крестом,
А реву вторит колокольный звон;
Похожая на чашу пилигрима,
Она своим величием сравнима
С могучим Колизеем; и смешон
Любой, кто смеет усомнится в том,
Сколь славен древний этот ипподром.
Но для начала — праздничный парад,
На солнце реют пышные знамена;
Пажи ведут коней под гром рулад,
И блеск щитов, и пестрота попон;
И капитаны каждого района
Ведут отряд под дудки и тромбоны;
Пантера — прошлых скачек чемпион —
Чеканит гордый шаг, и каждый рад
Воздать ей честь, пока идет парад.
Знаменоносцы, все до одного,
Вышагивают с яркими гербами,
Великое являя мастерство:
Бросают флаги в воздух, а потом
Подхватывают ловкими руками;
Вот ратуша, одетая шелками,
И к ней людской подкатывает ком;
Встречает городское торжество
Совет коммуны, все до одного.
Вот катится повозка-исполин,
Волами белоснежными влекома;
Она несет штандарт былых годин,
Республики Сиенской гордый знак,
И Мартинеллы звон подобен грому,
С ним хитрая Флоренция знакома —
Он плыл над ревом яростных атак.
И вьется, словно прошлого помин,
С волчицей смелой знамя-исполин.
Те, кто наряжен в яркие цвета
Пантеры, не выказывает страха.
Сто тысяч прочно заняли места,
Болельщики встречают скакунов,
Что прямо в гонку прянули с размаху:
Сыча, Волну, Жирафа, Черепаху,
Улитки неуступчивых сынов
Или птенцов Орлиного гнезда,
Тех, что одеты в желтые цвета.
Но вот уже пошел последний круг,
И чья-то карта скоро будет бита;
Проворной Черепахи бег упруг,
Потом Пантера вырвалась на миг,
Но рядом с ней процокали копыта,
Ее в финале обошла Улита!
«Улитка!» — раздается общий крик,
И в ореоле снисканных заслуг
Улитка чинно завершает круг.
Сегодня ей пропраздновать всю ночь,
И старикам, сидящим за столами,
Приятно в ступе воду потолочь,
Воспев былые подвиги Улитки;
Но их рассказы тонут в громком гаме,
И факелы над мрачными дворцами
Горят во тьме, как золотые слитки;
На улицах кутеж; унынье, прочь!
Нам спать не доведется в эту ночь.
В стихотворении описан знаменитый праздник Палио контрад, дважды в год проходящий в итальянском городке Сиена с XIV в. Контрады — это 17 районов города, каждая из них имеет свой флаг и герб с изображением животного-покровителя: Орел, Гусеница, Улитка, Домовый сыч, Дракон, Жираф, Дикобраз, Единорог, Волчица, Раковина, Гусь, Волна, Пантера, Лес, Черепаха, Башня и Баран.
…штандарт былых годин — символом города является римская волчица, так как по легенде Сиена была основана Сенио, сыном Рема. Сиена и Флоренция в средние века находились в постоянном соперничестве.
Мартинелла — колокол, которым в те времена подавали сигналы войску.
Над миром Божий гнев плывет
В тени Господних крыл,
И, вздрогнув, замирает тот,
Кто Божьей кары в страхе ждет,
И злое дело скрыл.
Могучий громовой раскат
Раскалывает тьму;
Трясутся горы и дрожат;
Мой слух и мой бессонный взгляд
Покорствуют Ему.
И снова громовой удар;
О чем Твой гнев, Господь?
Зачем Ты шлешь огонь и жар —
Низринуть дуб, могуч и стар,
Иль мачту расколоть?
Твой гнев тревожит выси гор
И глубь подземных стран,
И ропщет, подымая взор,
Немотствовавший до сих пор
Поверженный Титан.
Восходит войско дерзких древ
В небесный окоем —
Ты, строй их сомкнутый презрев,
Излей на них рассветный гнев,
Спали дотла огнем.
Твой грозный глас в теснине скал
Пророкотал и стих;
Он выход ярости искал;
Твой страшен рык и зол оскал
Для робких душ людских.
Над горной цепью, что легла
Вдоль дремлющих полей,
Над морем — распахни крыла,
Побей их градом добела,
И ливнями залей.
О гнев небесный, поспеши,
Презреньем уязвлен;
Проникни в глубь людской души,
Жилища, кровли сокруши,
И мощь зубчатых стен;
На краткий миг угомонись
Обманной тишиной;
Со всею силой соберись —
И, вспыхнув, высвети и высь,
И весь простор земной.
Всё проницает Божий лик;
Во тьме ночной видны
Дворцы и своды базилик —
Весь Город Дожей, что возник
Из темной глубины.
И вспыхнет Град Соленых Вод,
Весь в розовом цвету
Всего на миг — и ускользнет
В чернильный всплеск, под темный свод,
Во мрак и немоту.
И вновь, взметая прах и пыль,
Грядет огонь с небес —
Взъярить, взломать небесный штиль,
Снести, разбить надменный шпиль,
Поджечь опальный лес.
Измято лоно бурных вод,
Со дна всплывает ил,
И голос громовой зовет
К ответу весь кишащий сброд
Из водяных могил.
Мир поколеблен до основ
На суше и в морях;
Сей дикий глас, сей грозный рев
Я внемлю — и питать готов
Благоговейный страх.
Страстей Божественных напев —
Как месть в моей крови;
Отчаянье, и страх, и гнев —
Превыше всех лобзаний дев
И песен о любви.
Перевод Андрея Кроткова
Ода навеяна строкой из изумительного вступления к поэме «Дженет Фишер» мисс А. Мэри Ф. Робинсон (прим. автора).
