Живописцам вторили поэты:
Ты Элладе дашь свободу,
Щастье возвратишь народу,
Утешенных тех сторон;
Распрострешь для муз покровы,
Храмы им возвигнешь новы,
Где сам будешь Аполлон{30}.
Конечно, первые российские стихотворцы обратились к античной мифологии задолго до эллинофильских жестов Екатерины, еще в петровскую и елизаветинскую эпохи, однако теперь расхожий прием обретал новый смысл. Античный антураж в стихах, посвященных великому князю, указывал: однажды культура древних греков станет для Константина Павловича своей. Вместе с тем в некоторых одах, посвященных Константину, языческая пестрота отступала прочь — жестокие бореи смолкали, сладостные зефиры делались недвижны, задумчивые наяды отправлялись на дно. Над «константиновскими» стихами поднималось зарево христианской веры, в них звучала тяжелая поступь пророчества.
Великому князю исполнился уже год. Императрица и князь Григорий Александрович Потемкин готовились к встрече с австрийским императором Иосифом II, также заинтересованным в разделе Порты и в случае войны готовым оказать русским военную помощь. Император должен был прибыть инкогнито в Могилев в мае 1780 года и обсудить с Екатериной дальнейшие планы, касающиеся Порты. Потемкин активно занимался строительством Черноморского флота и готовился к взятию Крыма. И поэты пророчили все смелее.
Когда родился Ты, любезный Константин,
Мне Бог велел тогда судьбу сказати Греков:
Ты будешь им покров от рода Господин.
Всегда Бог изъявлял устами человеков
Могущество свое и власть судьям земли.
Пророчество мое, вселенная, внемли!
Екатерина всем блаженство людям строит,
Повсюду век златый она им уготовит{31}.
Анонимный сочинитель примеряет на себя новую поэтическую маску — не светского, преданного государыне и государству подданного — что обычно для автора оды, — но всевидящего пророка («Пророчество мое, вселенная, внемли!»), устами которого говорит Вседержитель. О чем же он пророчил? О хорошо знакомом: «покровом» греков будет Константин.
Сакральный текст пророчества, в отличие от светской оды, прописывал Константина в духовной истории человечества; не случайно в 1789 году было реанимировано сразу несколько «предречений» о падении Турецкой империи. В самом любопытном из них речь шла о некоем чудном муже, который станет во главе освободительной войны. Это вполне апокрифическое пророчество будто бы было высечено на крышке гроба Константина Великого и принадлежало императору Льву Мудрому. Пророчество было зашифровано: оно состояло из одних согласных букв на греческом языке. Расшифровал его — естественно, только в XV веке, то есть тогда, когда оно, очевидно, и появилось, — патриарх Геннадий Схоларий (хотя и в этом многие историки сомневались){32}. Вариант расшифровки, предложенный патриархом, стал общепринятым. Предсказание было впервые опубликовано в 1631 году в Венеции, а на церковнославянский язык переведено в середине XVII века архиепископом Гавриилом{33}. В русском переводе оно выглядело так:
«В первый Индикт, Царство Измаила, зовомаго Масмефа, долженствует победить род Палеологов, седмихолмие разорить, в Константинополе воцариться; премногими обладает народами, и все опустошит острова даже до Евксинскаго Понта, разорив и самых ближних соседей… В десятый Индикт Дал матов победит и малое время пребудет без брани; посем с Далматами паки воздвигнет великую войну, и часть некая сокрушится; многие народы, совокупясь с Западными, соберут ополчение на море и суше и Измаила победят. Наследие его поцарствует весьма мало. Русский же народ, соединясь со всеми языками, желающими мстить Измаилу, его победят вторично; седмихолмие возмут со всеми его принадлежностями. В сие время междусобную воставят битву даже до девятаго часа; тогда глас возопиет трижды; станите, станите со страхом! бегите скорее, в десных странах обрящете мужа знаменитаго, чуднаго и мужественнаго; его имейте Владыкою; друг бо мой есть, и взявши его волю мою исполняйте»{34}.
Индикт — в византийской традиции пятнадцатилетний временной цикл — оборачивается в предсказании мистической единицей времени, неопределенным отрезком пути, которым шествует человечество. Истолковать сказанное можно примерно так: сначала Царство Измаила, или царство мусульманское, победит род Палеологов, то есть христиан. Затем начнутся войны, в результате которых будет побежден Измаил. Но не окончательно. На новую битву с Измаилом пойдут все земные народы во главе с «русским народом», одержат над мусульманами победу и освободят Константинополь («седмихолмие»). В греческом подлиннике сказано было «род русых» — в России мутноватые «русые» без лишних затей превратились в «русских». В тексте содержалось и указание на то, что возглавить последнюю правую битву суждено «мужу знаменитому, чудному и мужественному» из «десных», то есть православных стран. Роль чудомужа, друга Бога и проводника Его воли на земле, вполне могла достаться Константину Павловичу.
В своем знаменитом письме императору Иосифу (от 10 сентября 1782 года) Екатерина сформулировала суть «греческого проекта» с предельной ясностью. «Неограниченное доверие, которое я питаю к вашему императорскому величеству, — заверяла императрица своего адресата, — дает мне твердую уверенность, что в случае, если бы успехи наши в предстоящей войне дали нам возможность освободить Европу от врага Христова племени, выгнав его из Константинополя, ваше императорское величество не откажете мне в вашем содействии для восстановления древней Греческой империи на развалинах ныне господствующего на прежнем месте онаго варварского владычества, конечно, при непременном с моей стороны условии поставить это новое греческое государство в полную независимость от моей собственной державы, возведя на ея престол младшего из моих внуков, князя Константина, который в таком случае обязался бы отречься навсегда от всяких притязаний на русский престол, так как эти два государства никогда не могут и не должны слиться под державою одного государя»{35}.
В том же письме Екатерина предлагала параллельно создать небольшое буферное государство Дакию (так называлась когда-то римская провинция), чтобы ни Австрия, ни Россия не имели с Оттоманской Портой общих границ. Дакия должна была оставаться государством независимым и от Австрии, и от России и управляться христианским государем — возможно Потемкиным, возможно Константином.
