Прожив несколько дней в Колышове, мы скоро свыклись друг с другом, и обращение ее со мною было такое родственное, как бы я уже давно жил с моею доброю и умною тетушкою. Ее любознательность вызывала меня на рассказы, что случалось в моей жизни видеть любопытного, и так дни проходили за днями. Между тем, я знакомился с соседями, по временам ездил город, познакомился с губернатором (Омельяненко), архиереем (Антонием), почтмейстером (Якубовичем), старшиною Дворянского собрания (С.М. Теличеевым) и некоторыми другими лицами из благородного общества г. Калуги.
Одно время, беседуя с моею тетушкой, она сказала: «Ведь тебе, сударик мой, пора бы жениться». Этот вопрос меня несколько смутил, и я отвечал: «Да где же взять невесту?» Тут она объяснила мне, что еще не знавши меня лично, понимала меня хорошо и что с другом ее Верою Николаевной Белкиною, также старою девицею, живши с нею вместе, они часто рассуждали женить меня по возвращении из морского путешествия на племяннице ее Катерине Михайловне Белкиной. Но та уже год вышла замуж[112], то у нее осталась младшая сестра, Варвара, да и к этой последней сватается жених некий Ермолаев, который в настоящее время с матерью своею и сестрой, поехали делать предложение. Но как отец невесты недавно скончался, то это дело еще не решенное. А потому тетушка моя придумала, чтобы я ехал к Анне Федоровне Белкиной, живущей в с. Богородицком в Вяземском уезде к сороковому дню после кончины мужа ее Михаилы Николаевича и вместо ее навестил печальное семейство Белкиных. Я с удовольствием согласился на ее приложение, взял подорожную и письмо рекомендательное от тетушки к Анне Федоровне, отправился в Вязьму 26-го декабря.
Перед самым отъездом в Вязьму я посетил преосвященного Антония, которого приязнию так много пользовался. Он спросил меня: «Уж не едешь ли ты жениться?» Я отвечал отрицательно. Тогда он сказал: «Чего тебе искать далеко, ведь невеста есть в 7 верстах от Колышева», — намекая на Авдотью Владимировну кн. Яшвиль, старшую дочь вдовы княгини Варвары Александровны, нашей соседки, но я ничего не отвечал, принял его благословение и простился с добрым священником.
27-го декабря. Я уже был в Богородицком и, не найдя никого дома из хозяев, отправился в с. Рыженки, имение Энгельгардтов, средней дочери Анны Михайловны, в замужестве за Петром Яковлевичем Энгельгардт, где Анна Федоровна со всем семейством своим тогда находилась. Когда доложили обо мне, как я после узнал, то Анна Михайловна в этот самый момент стояла на коленях, перед своей младшей сестрой Варварой и упрашивала ее отказать Ермолаеву, намеревающемуся сделать предложение 29-го числа декабря, на другой день сорокового дня после кончины их отца, Меня приняли очень радушно. Я подал письмо Анне Федоровне от моей тетушки. Тут собралась вся семья: Александр М[ихайлович] Белкин с женою Катериною В[асильевной][113], Федор Михайлович] Белкин с женою Кат[ериною] Ивановной[114], Николай Матвеевич Нахимов с женою Катериной М[ихайловной]. Все мне незнакомые лица, но в мои лета знакомства делаются скоро и легко, а притом все они знали и очень уважали мою тетушку. На другой [день] 29 декабря мы все вместе уже были в с. Богородицком. Множество гостей съехалось, приглашенных к обеденному столу по случаю поминок сорокового дня покойника. Для меня, в первый раз видевшего эту обрядность, жившего всю свою молодость за границею, показался странным этот обычай. В числе гостей был Александр Иванович Рибопьер, близкий их сосед, и Дарья Ивановна Уварова, приехавшая за сорок верст — это две петербургские знаменитости. Но я больше всех обрадовался Сергею Михайловичу Фиглеву, моему старому сослуживцу и товарищу по службе, находящемуся тогда в отставке. Весь день я проговорил с ним, а на другой день [он] просил меня приехать к нему, гостившему у своего тестя Бунакова, в 10 верстах расстояния от Богородицкого. День прошел обычным порядком. Я был представлен Рибопьерам, которые просили меня быть с ними знакомым, на другой день по утру Федор М[ихайлови]ч дал мне тройку лошадей и через час я был в доме Бунаковых, у моего приятеля Фиглева. Я никогда не видывал такого множества сестер, их было 9 и все были вместе, одна лучше другой — замужние, девицы (последних оставалось еще 5), — полное раздолье для молодого человека. Вечером пошли разного рода игры, и мне так было весело, что хоть бы навсегда здесь остаться. Однако на другой день надобно было расстаться, тем более, что я был в зависимости от чужих лошадей и экипажа, которыми так любезно одолжил меня любезный хозяин с. Богородицкого. Воротившись к Белкиным, я опять был счастлив от ласкового и непринужденного их приема, и тут же мне шепнул на ухо Петр Яковлевич [Энгельгардт], что по утру Ермолаев делал предложение, и ему отказано. Это предупреждение заставило меня в ту же минуту подумать, уж не судьба ли меня занесла сюда. Видя дружную семью, почтенную мать, к которой все дети и зятья показывают полное уважение, дочь, хорошенькую собою, в полном возрасте, о которой мне так много говорила тетушка, я стал смелее обходиться с нею, и как она всегда разливала чай, то я по обыкновению садился тогда поближе, чтобы получить чашку чая прямо из ее рук. Тут каждое утро и вечер узнавали друг друга, и я заметил, что это сближение приятно Варваре Михайловне.
1817 г.
Января 3-го дня Белкины пригашены были на обед к Рибопьерам и меня, как их гостя, взяли с собою туда. Я ехал с Ф[едором] М[ихайловичем], а на обратном пути с Николаем Матвеевичем Нахимовым. Дорогою я очень хвалил семейство, к которому он принадлежал, а он мне сказал, что если бы я ранее воротился из путешествия, тогда, может быть, Катерина Михайловна была бы замужем за мною. «Почему ж вы так думаете, — спросил я. — А потому, что родители ее и ваша тетушка так условились, — отвечал Нахимов, — и почему бы вам теперь не отнестись к меньшей сестре, если она Вам нравится». Тогда я сказал: «От этого я не прочь», — и попросил его узнать вечером, могу ли я сделать предложение. Он обещался. Когда мы воротились в Богородицкое, он в тот же вечер исполнил мое поручение и передал мне, что в настоящее время нельзя мне об этом деле говорить, потому что Анна Федоровна (мать) не может решиться так скоро после смерти ее мужа определить судьбу своей последней меньшей дочери, только что отказавшей г-ну Ермолаеву, и что она и все семейство меня очень полюбили и чтобы я побывал в Москве, куда они все едут в феврале месяце для окончательного раздела. Приняв это к сведению, я на другой же день поблагодарил хозяев за гостеприимство, простился с ними и положил в сердце своем искать сердца и руки Варвары Михайловны, о которой я полагал, что лучшего друга в жизни мне искать не надобно. Воротясь в Колышово, передал все, что случилась со мною в это короткое время, и поблагодарил тетушку за доставленное приятное знакомство. Она совершенно одобрила все мои действия и видно, очень была рада, что г-[ну] Ермолаеву отказали, а мне подали надежду. Так [как] это было ее сильное желание, то мне не оставалось более ничего, как только просить бога, чтобы и мое сердечное желание исполнилось, а потому я, с согласия тетушки, написал письмо брату В[арвары] М[ихайловны] Федору Михайловичу и просил его быть моим посредником в искании руки и сердца В[арвары] М[ихайловны]. Недели через две получил ответ, что мое предложение не противно ни матушке, ни Варв[аре] М[ихайлов]не, и что он сам находит меня достойным женихом своей сестре, но решительно ничего не может сказать и просит меня приехать в Москву, в половине февраля, где объяснится окончательно дело. Получив такой благоприятный ответ, моя тетушка приказала тотчас собираться мне в Москву.
