Шаляпин жестами объяснил им, что он хочет помочь найти квартиры. И красочная толпа во главе с Федором Шаляпиным долго бродила по городу в поисках подходящих квартир, они лазали на чердаки, спускались в подвалы, чаще всего хватались за головы, явно выражая недовольство предложенным. Федора все это забавляло, и он от души вместе с ними хохотал, вместе с ними поднимался в квартиры, вместе с ними хватался за голову, делал страшно недовольное лицо, вызывая тем самым ответный смех веселых итальянок.
Итальянки понравились ему своей непосредственностью, открытым нравом, и ему казалось, что они сродни ему по своему характеру и темпераменту. Но почему-то чаще всего он оказывался рядом с одной балериной, которая сразу покорила его своими огромными черными глазами. Вся она была такая хрупкая, нежная, беспомощная, что именно ей хотелось больше всего помочь…
«Как же ее имя? Что-то легкое, воздушное… А, Иола Торнаги…»
Шаляпин шел по улицам, где всюду спешно закапчивали подготовку к открытию выставки. Дворники подметали, маляры докрашивали, каменщики доделывали административные здания, железнодорожники опробовали только что проложенные трамвайные пути… Повсюду была видна огромная работа, проделанная именно к выставке. И это не случайно. Русские капиталисты решили блеснуть своим размахом, своей способностью строить, производить, торговать, добывать. И не только этим русский капитал хотел удивить весь мир: сюда, в Нижний Новгород, приглашены самые выдающиеся художники, писатели, артисты… Повсюду висят афиши, возвещающие о концертах симфонического оркестра под управлением Н. Главача, певческой капеллы Д. Славянского, Я. Кубелика, Л. Буткевича, С. Кусевицкого, сказительницы Ирины Федосовой. Будет выступать цирк братьев Никитиных, опереточные труппы, хоры цыган… Словом, чем богата была Россия, все должно было так или иначе присутствовать в эти дни на Всероссийской промышленной выставке.
Шаляпин решительно подозвал лихача и приказал ему ехать в сторону выставки. Последние приготовления закапчивались и там.
Особым цветом резко выделялся павильон Крайнего Севера, около которого стояла большая толпа зевак. Шаляпин подошел и увидел сердитого человека, что-то быстро говорившего толпе:
— Чего тут смотреть… Разве я так бы сделал-то?.. Сколько дач я построил, одно загляденье… У меня дело паркетное, тонкое, а тут все топором… А как дело дошло до покраски, тут у меня и руки отвалились. Верите ли, краску целый день составляли, и вот составили — прямо дым. Какая тут красота? Хотел хоть кантик пошире сделать, чтоб покрасивше было. И сделал. «Нельзя, — говорит тот вон, с бородой-то, что внутрях павильона сидит и всем командует тут. — Переделывай». И пришлось переделывать. Найдет же таких чудаков Савва Иванович… Прямо ушел бы… Только из уважения к Савве Ивановичу делаешь. И чё тут смотреть-то? Чудно… Канаты, бочки, одно сырье… Человека привез с собой, так рыбу прямо живую жрет. Ведь достал же эдакова!
Шаляпин протиснулся сквозь толпу поближе к говорившему.
— А что же тебе не нравится-то здесь? — решил он подзадорить мастера.
— А то, что построил сарай и сам этому не рад. Вот что… Я уж уговаривал Савву Ивановича… Давайте, говорю, я вам павильончик отделаю петушками, потом бы на дачу переделали, чего добру-то пропадать, поставили бы где-нибудь… Вон посмотрите вокруг, любо-дорого, мавританские арки и купола, готические вышки, все не по-нашенски, не по-простому, а со всякими кривулинками-загогулинками… Вот это я понимаю! А тут строили так, как в жизни. И строили по проекту какого-то Коровина… Вот и получился какой-то коровий сарай…
Подрядчик, услышав смешок в толпе, довольный, ушел осматривать отделку других объектов, а Шаляпин решительно шагнул в павильон.
Все здесь было просторно и сурово. У входа — грубые бочки с рыбой. На стенах развешаны невыделанные меха белых медведей, кожи тюленей, шерстяные рубашки поморов, морские канаты, снасти, шкуры белуг, челюсти кита…
Кто-то вешал шкуру в дальнем конце павильона. В центре павильона Шаляпин увидел презабавную картину: рядом с оцинкованным ящиком, из которого выглядывала милейшая морда тюленя, стоял коренной житель Севера и смачно закусывал живой рыбешкой после большого глотка водки.
Шаляпин подождал, пока он спрячет водку в бездонный карман своей меховой куртки, и только тогда громко произнес:
— Можно посмотреть?
— Смотри, — ответил благодушно настроенный житель Севера.
Шаляпин подошел поближе, с любопытством разглядывая тюленя, который далеко высунулся из этого огромного чана в ожидании очередной плотвички, но при виде чужого резко опрокинулся через голову, окатив поднявшейся от всплеска волной не успевшего отскочить Шаляпина.
— Это же черт знает что такое! — Раздосадованный Шаляпин вытирал лицо, обрызганное водой.
В это время из глубины павильона вышел молодой человек с мушкетерской бородкой, с которым на днях Шаляпин виделся на обеде у госпожи Винтер.
— А-а, это вы, художник Коровин, который заставляет подрядчика по целым дням подбирать краски, чтобы покрасить этот обыкновенный сарай?
— А вы — Шаляпин, который так весело потешал всех нас на обеде у госпожи Винтер? Какими судьбами вас занесло к нам?
— Что же это у вас делается? А? Едят живую рыбу! Что это такое у вас? — Шаляпин показал на тюленя. — Какая замечательная зверюга! А этот кто? Откуда взялся? — И он показал на северянина.
— Ненец Василий, а это тюлень Васька. Я их привез с собой с Севера. И с помощью Саввы Ивановича Мамонтова стараюсь создать в просторном павильоне Северного отдела то впечатление, вызвать у зрителя то чувство, которое сам испытал на Севере. А ненец Василий помогает мне, старается, меняет воду в ящике, чтобы привычнее было нашему Ваське.
Федор обвел глазами стены, на которых висели картины, шкурки, макет корабля… В глубине — чучело белого медведя с поднятыми передними лапами, словно приглашающими полюбоваться на дары Крайнего Севера. С радостным изумлением и каким-то детским непосредственным восторгом смотрел Шаляпин на все это северное изобилие, до всего хотелось дотронуться. Поразили его и панно, написанные с большим мастерством.
— Это все ваши картины? — проходя вдоль стены, спросил озадаченный Федор. Чем-то непривычным пахнуло на него с этих картин.
— Да, недавно был на Севере с художником Валентином Серовым. Замечательные, сказочные места… Но и жутковатые, надо сказать. Однажды вышли на палубу, прогуливаемся, никак не можем разобраться в своих чувствах: ведь мы уже за Полярным кругом… Эх, думаем, как хорошо в России даже и здесь. Тихо бьются о борт корабля волны огромного океана, а мы любуемся непогасшей северной зарей, таинственным берегом, на котором возвышаются черные скалы и огромные кресты поморов…
