Шаляпина тоже тянуло к этим товарам, его манили красивые вещи, золотые украшения. Он брал их и подолгу любовался ими, потом с сожалением откладывал — денег у него на это не было. Все это принадлежало другим и для других предназначено. Настанет ли его день и час, когда он сможет не только потрогать, полюбоваться, но и купить?
Какой-нибудь купчик, приехавший издалека сюда, на ярмарку, в один день может спустить в увеселительных заведениях несколько тысяч рублей, а тут снова нищета и скудость. До утра продолжаются дикие оргии в ресторанах и заведениях, таких, как заведение ловкого и оборотистого француза Шарля Омона, который собрал у себя лучших звезд Парижа, Берлина, Вены, Бухареста и Варшавы; они вечером пели и плясали перед пьяной публикой, а ночью… И сколько было таких заведений на ярмарке… А сколько проигрывалось в карты и другие азартные игры — целые состояния… Шаляпин любил азарт, любил искать счастье в подобных ристалищах… Но без денег тут нечего делать. И он потихоньку брел на окраины ярмарки, где были балаганы, карусели, самокаты и трактиры с крепкими напитками. А можно зайти под навес и в каком-нибудь дешевеньком ларьке по сходным ценам купить все, что нужно для молодого и здорового человека… А сколько мрачных и ужасных историй рассказывалось о том, как погибали невинные девушки, привезенные своднями, сколько гибло молодых рабочих в поножовщинах и драках, возникавших по совершеннейшему пустяку… Кончали жизнь самоубийством проигравшиеся и разорившиеся…
А над ярмаркой словно повис в воздухе призывный лозунг: «Купля и продажа!» В это понятие входило все — и любовь, и ненависть, и совесть, и честь, и прочие ценности…
Деньги, деньги, деньги… Во всем, везде и всюду нужны деньги.
Шаляпин и раньше задумывался над этим всепроникающим законом человеческого существования…
Глава пятая
Тревоги и заботы Саввы Мамонтова
Наконец настал долгожданный день: 14 мая открывалась Всероссийская промышленная выставка. Весь день у Саввы Ивановича Мамонтова был расписан чуть ли не по минутам. Сколько было всяческих дел… На открытие выставки в Нижний Новгород съехалось много петербургской знати, министры, промышленники, финансисты, крупные чиновники. При огромном стечении всего этого знатного люда митрополит отслужил молебен. Молебен благополучно завершился, и только после него деловые люди разошлись в разные стороны смотреть павильоны.
Савва Иванович заранее попросил министра финансов Витте, с которым он недавно совершил поездку по Крайнему Северу, посмотреть двадцатый павильон — павильон Крайнего Севера.
Павильон был построен из огромных бревен, привезенных с Севера, и походил своим внешним видом на дома рыболовецких факторий на Мурманском побережье. Остро вздернутая к небу крыша покрашена серой краской, напоминавшей цвет старого дерева.
У входа в павильон Мамонтов увидел Константина Коровина и Федора Шаляпина и порадовался: «Молодцы! Люблю, когда талантливые люди начинают дружить между собой… Обоюдная выгода для каждого из них…»
— Господин министр! Ваше превосходительство! — обратился Мамонтов к Витте. — Позвольте вам представить устроителя этого павильона: художник Константин Алексеевич Коровин… Он будет сопровождать вас по павильону. А это солист Мариинского театра бас Федор Шаляпин… Сегодня он исполняет Ивана Сусанина.
Витте холодно пожал руку представленным и прошел в павильон.
— Я был на Мурмане, — бросил он через плечо сопровождавшим. — Его мало кто знает. Богатый край…
И действительно, этот край мало кто знал. Вопросы, на которые приходилось отвечать Коровину и Мамонтову, поражали своей наивностью и неосведомленностью об этом крае.
…Два года тому назад, летом 1894 года, министр финансов с группой своих помощников, среди которых был и Мамонтов, выехал на Мурманское побережье, по заданию императора Александра Третьего. Эта поездка должна была решить очень важный государственный вопрос: где строить базу для военно-морского флота. Славная победа русского оружия и освобождение Болгарии от иноземного ига в 1878 году в период русско-турецкой войны стоили России дорого. Всем стало ясно, что без сильного флота на Черном море дальнейшее существование невозможно. Вот почему на Берлинском конгрессе, подводившем итоги этой войны, очень остро стоял вопрос об отмене Парижского трактата о запрещении России иметь флот на Черном море. И как своевременно князь Горчаков отменил эту оскорбительную статью. К тому времени флот был уже создан. И речь шла о возрождении былого могущества Балтийского флота. Но где его строить и где размещать? Одни предлагали построить главную морскую базу в Либаве, но Либава не давала прямого выхода в море. Другие указывали на Мурманское побережье: есть и удобная бухта, и прямой выход в море… Русский Север давно привлекал императора, и, когда ему сказали, что в Мурманске есть незамерзающая круглый год Екатерининская гавань, он сразу отправил туда на разведку своего доверенного министра Витте. Среди помощников, сопровождавших в этой поездке министра, был и специалист по строительству железных дорог Савва Иванович Мамонтов.
Плыли по Двине на двух пароходах. Витте во время поездки был крайне любезен с Мамонтовым, всячески его выделял из свиты, подчеркивал свою склонность к искусствам, которым покровительствовал и Мамонтов. Все об этом хорошо знали, хотя Мамонтов часто скрывался за подставными фигурами — как композитор Кротков и мадам Винтер… Но Витте его пригласил не для разговоров об искусстве. Витте, сам в прошлом ведавший железными дорогами, прекрасно сознавал перспективность железнодорожного строительства в России, имевшей такие огромные неосвоенные пространства. Вот почему он пригласил Мамонтова изучить возможности строительства новых дорог, в первую очередь дороги от Ярославля до Вологды и Архангельска. Витте считал, что развитие железнодорожного строительства может быть связано только с частным капиталом, поэтому и был уверен: только Мамонтову по силам это строительство.
Мамонтов в эти дни, проведенные в совместных разговорах, высоко оценил качества министра: «Витте умеет отлично держать себя… Об нем говорят, что он все делает слишком бойко и скоро и может напутать. Это неправда, голова его постоянно свежа и работает без устали… На пустяки у него времени нет, чего про других царедворцев сказать нельзя. Витте очень правдив и резок, и это в нем чрезвычайно привлекательно. Вчера вечером Витте, говоря о провождении времени на пароходе в течение двенадцати дней, предложил, чтобы каждый по очереди приготовил по интересному рассказу. Все согласились. Об чем же я буду рассказывать? Уж не дать ли характеристику Чижова, подобрав побольше фактов…» — писал Мамонтов своей жене Елизавете Григорьевне.
