Наталья Муравьева - Беранже

В годы царствования Карла X Беранже удваивает свои удары в борьбе с феодальной реакцией и не раз обращается к наполеоновской легенде, к истории недавнего прошлого. Он вспоминает битву при Ватерлоо как событие, открывшее эпоху унижения Франции.

В песне-диалоге «Два гренадера» поэт славит бескорыстие и верность старых солдат-патриотов, противопоставляя их трусливым и продажным «знатным лакеям» и маршалам, бросившим своего полководца. Два гренадера участвовали в русском походе. Они помнят о сопротивлении всей Русской земли, поднявшейся на защиту от иноземного нашествия.

говорит старый гренадер. И особенно горько патриотам-ветеранам, что французы, не в пример русским, сдали врагам Париж почти без сопротивления.

Нет, не скорбь о судьбе Наполеона встает главной темой этой песни, а оскорбленный патриотизм и нерушимая верность родине, которую сохраняет человек из народа в атмосфере измены и продажности, мелких и низменных страстей, которыми объяты «верхи» нации.

Героиня песни «Народная память» — старая крестьянка, видезшая Наполеона в разные времена его жизни и даже будто бы приютившая его однажды в своей избе. Об одной из таких крестьянок Беранже рассказал потом в своей «Автобиографии». Он встретил ее в 1808 году, проезжая Компьен, где только что побывал император.

«Вне себя от радости она подбегает ко мне и кричит:

— Ах, сударь, наконец-то я его увидела!

— Кого же? — спросил я, притворяясь, что не понимаю ее.

— Императора, императора! — отвечает она. — Он поклонился мне. Он кланяется всем. Не так, как эти господа, что с ним. Сейчас видно, что они всего-навсего выскочки».

Выскочка и захватчик Бонапарт переосмысливается в народном сознании в истинного императора, по праву взявшего власть, а окружающие его знатные господа — в безродных выскочек.

говорит Беранже о Наполеоне в песне «Народная память». Старая крестьянка ведет рассказ о своей встрече с Наполеоном по просьбе внучат. Она заражает молодежь преклонением перед памятью о Наполеоне — полусказочном «добром государе». Предание о нем пойдет из ее избушки из уст в уста. Как завидуют внуки бабке, которая собственными глазами видела этого героя, говорила с ним! Неужели он сидел тут, на этой деревянной скамье? Горшок, из которого он ел, становится реликвией.

изумляются внуки.

И в этой песне, как и в «Двух гренадерах», Беранже воспевает не столько героя народных легенд, сколько самих творцов этих легенд.

Отдавая дань народным предрассудкам, разделяя их, поэт и заблуждения свои ставил на службу борьбе с монархией Бурбонов. Но в увлечении его наполеоновской легендой была и оборотная сторона, крылась немалая опасность. Возвеличивание памяти Наполеона — пусть даже легендарного героя, а не реального исторического лица — содействовало росту бонапартистских иллюзий в народе и особенно в среде тех же крестьян.

Признаки надвигающейся грозы дают себя знать к концу двадцатых годов во всех областях жизни, мысли, искусства Франции. Литературная жизнь теперь уже совсем иная, чем была во времена империи или в первые годы Реставрации. Тогда лишь отдельные смелые голоса прорывались сквозь завесу официальной лжи и трусливой покорности, сквозь густые фимиамы раболепной лести.

Теперь смелые голоса крепнут. Новое поколение писателей вышло на сцену. Молодые писатели-романтики все неистовее атакуют старые крепости классицизма. Новаторы идут в поход против консерваторов.

Романтическое движение зародилось во Франции в начале XIX века и с первых шагов носило двойственный характер. В нем выразилось и то разочарование, которое принесли Франции результаты революции, и тот порыв к освобождению, который был рожден ею, еще не иссяк и требовал своего завершения.

Уже в начале века во Франции гремело имя Шатобриана. Беранже пробовал обращаться к его творениям, но очень скоро увидел, что писатель этот не подойдет для него в качестве духовного вождя.

Меланхолия, разочарование, преданность обрядам, тяготение к позе и фразе — все это отталкивало Беранже. В годы реставрации, осушив элегические слезы и подавив вздохи, автор «Гения христианства» и «Мучеников» ударился в политику. Это он на посту министра иностранных дел призывал в 1823 году французов к войне с революционной Испанией. А Беранже в это время бок о бок с Манюэлем боролся против этой войны, разоблачая ее в песне «Новый приказ».

В первое двадцатилетие XIX века французский романтизм не был еще широким литературным движением, в нем участвовали единицы. Да и само понятие «романтизм» тогда еще не определилось, оставалось расплывчатым, хотя знаменитая Жермена де Сталь, одна из зачинательниц нового направления, немало потрудилась над истолкованием его характера и задач в своих ученых трактатах о литературе и в романах, главной героиней которых была женщина, отстаивающая свое право на свободное чувство.

Идеи, которые развивала эта писательница, совсем не походили на идеи Шатобриана. Госпожа де Сталь одна из первых заговорила о том, что литература каждой эпохи всегда связана с жизнью страны, со всем строем общества. Под романтизмом Сталь разумела искусство, соответствующее современной эпохе. Эта мысль ее была позже подхвачена передовыми романтиками двадцатых годов.

Беранже отдавал должное уму и таланту Жермены де Сталь, но, по собственному его признанию, не искал знакомства с ней, хотя двери ее салона и были открыты для автора «Короля Ивето». Патриотизм Беранже оскорбляло отношение прославленной писательницы к национальным бедствиям Франции. Ненавистница Наполеона, изгнанная им из Франции за непокорство, Жермена де Сталь вернулась на родину тотчас же после первой Реставрации. «В своих гостиных она не переставала похваляться тем, что было пагубой для нашей страны», — пенял Беранже. Певца бедняков отталкивало и богатство «раззолоченных гостиных» писательницы, богатство, которое, по мнению Беранже, «немало содействовало росту ее заслуженной литературной славы».