Господин Кетель не возражает.
— Ты хорошая девочка, — сказал Зорге, положив свою руку на ее.
Лечивший его врач был человеком со здоровым юмором мясника, симпатизировавший Зорге. Как только ему стало ясно, что его медленно выздоравливающий пациент вышел из младенческого состояния, он не замедлил сообщить о его делах.
— У вас сломана нижняя челюсть в двух местах. Нёбная кость повреждена многократно, превратившись местами в кашу.
Зорге с трудом усмехнулся и сказал:
— То-то вы кормите меня жидкой пищей. Это меня немного успокаивает. Следовательно, выпивать я еще смогу.
— К сожалению, мы нашли большую часть ваших зубов в сточной канаве, — продолжил врач, — но мы сделаем вам зубной протез, так что вы сможете скалить зубы не хуже Дугласа Фербенкса.
— Значит, у меня появилось что-то общее с знаменитым киногероем? Очень рад слышать это, доктор!
— А как у вас со зрением? По-моему, оно немного ослабло. Но со временем должно восстановиться.
— Во всяком случае, я вижу вас.
Доктор удивленно покачал головой:
— Хотел бы иметь вашу бычью натуру, мистер Зорге. Любой человек на вашем месте непременно помер бы. Но вы, кажется, созданы из особо прочной материи.
— А когда я смогу отсюда выйти?
— Пока еще нет. Удостойте меня чести побыть с вами.
— Если ко мне не будут допускаться посетители, доктор, мне придется вас покинуть хоть на четвереньках. Вот мое окончательное решение по данному вопросу.
— Наносите себе вред, по мне, хоть сколько угодно! — возмущенно воскликнул врач. — Принимайте посетителей, но не более одного в день и не дольше пяти минут.
— Это другое дело, — удовлетворенно ответил Зорге. — Вы будете мной довольны. Не более одного посетителя сразу и не дольше пятнадцати минут.
— В этих вопросах я положусь на фрейлейн Митико, — дипломатично умыл руки врач и удалился.
— Ты слышала, Митико? — сказал Зорге, как только за врачом закрылась дверь. — Теперь я могу принимать посетителей. Сразу же и начнем! Первым прошу пригласить господина Зиберта.
Митико сделала серьезное лицо и энергично покачала головой.
— Только не сегодня, — вымолвила она. — Может быть, завтра.
— Это почему же? — недовольно спросил Зорге. — Разве ты мой опекун?
— Нет, — ответила Митико, готовая расплакаться.
— Только не реви, — произнес Зорге. — Я этого не терплю и становлюсь совсем больным. Женщины должны улыбаться, слышишь? Они должны быть дружелюбными, милыми и хорошими. А поплакать мы можем и одни. Почему вы возлагаете на нас груз своих чувств?
— А разве я не хорошая? — сказала она беспомощно и добавила очень тихо: — И не милая?
Зорге удивленно взглянул на нее. Какое добродушное лицо, кроткие глаза, маленький рот с полными губами, начавшими немного подрагивать. Затем немного смущенно сказал:
— Хорошо, малышка. Завтра так завтра.
Глаза ее тут же засияли, как у ребенка, получившего подарок. Она поднялась и подошла к окну, словно не желая, чтобы он рассматривал ее дольше и заметил, как глубоко его уступчивость тронула ее. А он повернул голову, продолжая следить за ней. Она была небольшого роста, с не особенно изящной фигурой, немного полноватой. Но ее движения выдавали силу и темперамент.
И он подумал: «Как это я не обратил на нее до сих пор должного внимания? Девушка явно меня любит, и почему бы мне не ответить ей взаимностью. Она, конечно, не писаная красавица, но у нее есть и свои преимущества — доброта, выдержка и простота. А мне нужен человек, которому я мог бы довериться без опасения».
Оторвавшись от этих размышлений, он сказал:
— Завтра я должен видеть Зиберта.
— Конечно, — ответила она.
На следующее утро врач снял часть повязок, и Зорге увидел испуганное лицо Митико, смотревшей на него. Тогда он вопросительно взглянул на врача. Тот молчал.
— Ну, доктор, как я выгляжу? — с трудом выдавил улыбку Зорге. — Как Казанова?
— Примерно так и есть, — попробовал отшутиться врач. — Принесите ему зеркало, фрейлейн Митико, пусть посмотрит сам.
— Нет, — решительно заявила девушка и покачала головой.
— Это что же, на самом деле так страшно?
Врач улыбнулся, стараясь успокоить Зорге:
— Я бы сказал, что все не так ужасно, как сейчас выглядит. Ваша физиономия похожа на смазанную четырехкрасочную типографскую печать. Но через некоторое время все образуется.
— Неужели? — недоверчиво спросила Митико.
— Абсолютно точно, — заверил врач. — Разве вы никогда не видели, скажем после хорошей драки, заплывшие кровью синяки под глазами? Через пять дней от всего этого не остается и следа. Так и тут.
— Тащи сюда зеркало! — приказал Зорге Митико.
Та нехотя принесла зеркало и установила его подальше от Зорге. Но он нетерпеливо махнул рукой, и она приблизилась, стараясь, чтобы руки ее не дрожали.
Зорге увидел отекшую, всю в кровоподтеках, перекошенную какой-то дьявольской ухмылкой не рожу, а свиную отбивную и усилием воли заставил себя не отпрянуть назад и не закрыть глаза. Затем разглядел два шва примерно по четыре сантиметра — один над верхней губой, а другой между бровями. В ощерившемся рту увидел множество отверстий вместо зубов.
— Ну и как вы себе нравитесь? — спросил врач.
— Колоссально, — ответил Зорге. — Детская страшилка и в подметки мне не годится.
— Все это пройдет, и через несколько недель вы снова будете выглядеть так, что в Голливуде из-за вас пойдет драка.
Врач кивнул Рихарду, изобразил полупоклон Митико и вышел.
Зорге откинулся на подушки и закрыл глаза. Митико осталась стоять возле него.
— Уходи, Митико, — произнес Зорге, тяжело дыша и не открывая глаз. — Поезжай куда-нибудь подальше и возвращайся через месяц. Может, тогда тебе будет не противно смотреть на меня.
Зорге
