Бауэр действовал на основании информации, полученной от Лотара Германа. Герман хотел, чтобы его дочь перестала встречаться с сыном Эйхмана, и желал получить вознаграждение, обещанное Всемирным еврейским конгрессом. Вознаграждение было назначено благодаря стараниям Тувьи Фридмана.
Однако только один из четырех этих евреев видел в преследовании нацистских преступников смысл всей своей жизни. Это был Симон Визенталь.
Весной 1960 года казалось, что жизнь Визенталя зашла в тупик. Мало того что отвратительные склоки в еврейской общине не прекращались, так к тому же ему сообщили, что «ОРТ» и «Джойнт» собираются его уволить. Беженцев-евреев в Линце осталось мало, и держать в городе представителя этих организаций, которому надо было платить зарплату, стало нецелесообразным.
Из сохранившихся в архиве «Джойнта» документов явствует, что Визенталя там ценили и любили, а его увольнение объясняется в них тем, что в Линце стало мало работы. В его личном деле говорится, что формально он в штате «Джойнта» не числится и являеся сотрудником «ОРТ», но, несмотря на это, ему будет выплачено выходное пособие и, возможно, он получит работу в еврейской общине Вены.
Своему биографу Алану Леви Визенталь рассказал, как однажды ему стало известно, что в парижском филиале «Джойнта» работает еврей, отвечавший в одном из лагерей за определенный этап в процессе уничтожения заключенных, однако директор филиала уволить этого человека сначала отказался и согласился сделать это только после того, как Визенталь пригрозил поднять скандал. Имела ли эта история отношение к увольнению Визенталя из «Джойнта», неизвестно, но в любом случае он очень расстроился и какое-то время пытался, как умел, бороться за свое место. Помимо всего прочего, он встречался с этой целью с директором «Джойнта» Чарльзом Джорданом. «За годы, прошедшие после войны, – писал он Джордану, – я тратил слишком много усилий, чтобы защитить себя от козней нацистов, и достиг в этой сфере совершенства, однако защищать себя от козней евреев не научился. Но поверьте мне, я ученик хороший и еще научусь. У меня просто не будет другого выхода. Ведь у меня есть семья, за которую я несу ответственность».
В конце концов он задействовал все свои связи, чтобы добиться, по крайней мере, перевода в венское отделение «Джойнта», но тоже безрезультатно. Он считал, что с ним обошлись несправедливо. «Ничего, ничего, мы еще с “Джойнтом” когда-нибудь – хотя, возможно, и при других обстоятельствах – встретимся», – угрожающе писал он одному из своих американских знакомых, тоже не сумевшему предотвратить его увольнения.
Примерно в тот же период в окончательный тупик зашли его – и без того давно натянутые – отношения с «ОРТ», и в сентябре 1960 года его уволили. Директор австрийского филиала «ОРТ» Альберт Гольдман рассказал в письме своему начальнику, помеченном грифом «лично в руки и секретно», о своих нелегких отношениях с Визенталем и написал, что тому свойственны такие черты характера, как «фанатизм и завистливость». По словам Гольдмана, он не увольнял Визенталя только потому, что затруднялся найти ему замену и опасался, что в случае увольнения Визенталь предаст гласности тот факт, что руководство «ОРТ» обманывало правительство США и брало с него больше денег, чем тратило на профессиональную подготовку беженцев на самом деле. Впрочем, по словам Гольдмана, Визенталь и сам раздувал количество учащихся в Линце, чтобы дать работу учителям, которые на самом деле были лишними. «Он, – подытоживал свое письмо Гольдман, – только делал вид, что работает, и вел себя по отношению к нашей организации нечестно». Кроме того, он обвинил Визенталя в «финансовых нарушениях».
Официально, однако, Визенталь был уволен не из-за этого, а по требованию американцев, финансировавших программу профессионального обучения, которой он руководил. В архиве сохранился длинный отчет о проведенной ими в Линце проверке деятельности «ОРТ». Визенталь утверждал, что эта проверка проводилась «гестаповскими методами», включая запугивание, угрозы и тайную запись разговоров на магнитофон, но от увольнения это его не спасло. Рекомендательные письма он получил весьма положительные, но его дальнейшая жизнь в Линце оказалась под вопросом.
Ему было уже пятьдесят два, а его дочери Паулинке – четырнадцать, и начинать жизнь заново было уже поздно. Человек, не привыкший унывать, он придумал было себе подходящую должность – координатора деятельности мемориала «Яд-Вашем» в ФРГ, – и его друзья в мемориале пообещали над этим предложением подумать. Однако дальше размышлений дело не пошло.
Это был тяжелый период в его жизни: никаких перспектив на горизонте не просматривалось. И вдруг 23 мая 1960 года премьер-министр Бен-Гурион объявил, что Адольф Эйхман находится в Израиле. В тот момент Визенталь еще не знал, что поимка Эйхмана изменит всю его жизнь. На следующий день он получил телеграмму из Иерусалима: «Сердечно поздравляем Вас с этим блестящим достижением!» Телеграмма пришла из мемориала «Яд-Вашем». Никогда после этого он не получал поздравления, которое обрадовало бы его сильнее. Он хранил эту телеграмму вместе с самыми дорогими его сердцу личными документами: пожелтевшими фотографиями периода его жизни в Бучаче, списком концлагерей, в которых сидел во время войны, старым израильским иностранным паспортом и одной из записок, присланных ему Элизабет Тейлор.
Примерно через четыре месяца после поимки Эйхмана и приблизительно за полгода до начала суда над ним Визенталь был приглашен в Иерусалим, чтобы рассказать историю своих поисков на пресс-конференции, организованной мемориалом «Яд-Вашем». К тому времени о его участии в этой истории уже знал весь мир; почти в одночасье он стал знаменитым.
Хотя Бен-Гурион и заявил, что Эйхман находится в руках израильской службы безопасности, поначалу Израиль не признавал, что Эйхмана похитили израильские агенты, и утверждал, что его похищение – дело рук евреев-добровольцев, переживших Холокост. Эта версия была придумана, чтобы умиротвороить Аргентину, требовавшую вернуть Эйхмана в Буэнос-Айрес и даже обратившуюся за помощью в Совет безопасности ООН. Но пока Израиль скрывал правду, средства массовой информации сосредоточили свое внимание на Визентале и Фридмане.
Все началось с сообщения агентства Рейтер, что Эйхман пойман благодаря некоему человеку, живущему в Австрии и занимающемуся военными преступниками. Как рассказывает Визенталь, журналисты обратились в австрийское Министерство внутренних дел и получили там номер его телефона; израильское посольство в Вене тоже направляло корреспондентов к нему. Так и пошло, говорит Визенталь. Нью-Йорк, Берлин, Париж – все хотели новостей. Даже поздравительная телеграмма из мемориала «Яд-Вашем» – и та пришла, когда у него сидело несколько журналистов. Когда он ее прочел, то от избытка чувств из глаз у него потекли слезы, и корреспонденты попросили показать им, что в ней написано. Лишь с трудом ему удалось ее спрятать. Став знаменитым, он начал получать и другие поздравления.
