Вино было скверное и отдавало бочкой.
Николай отлично понимал, с кем он имеет дело, поэтому, не церемонясь, сказал, поставив бокал на стол:
— В вашем предложении, господин майор, многое остается неясным. Вы платите семь процентов вознаграждения с представленного списка оборудования или с отправленного вами в Констанцу?
— Мы платим с того, что вывезено...
Николай, прижимая к груди портфель, поднялся:
— Тогда простите, господин Котя, но мне это не подходит... — и шагнул в сторону двери.
— Разве можно из-за такой мелочи портить отношения? — Котя взял Николая под руку и повел к креслу.
— В промышленном и деловом мире у меня большие связи, — как бы невзначай ввернул Николай. — Я думал, что вы коммерсант и с вами можно иметь дело...
— По спискам — три процента! Вас устроит? — предложил Котя.
— Нет. Пять.
— Четыре?
— Пять!..
— Прошу вас, господин инженер, сядьте!
Николай молча опустился в кресло.
— Только для вас — четыре с половиной, а? — сказал Котя, заискивающе заглядывая в глаза.
— Я должен познакомиться с вашими полномочиями...
Майор подошел к сейфу, повернул замысловатый ключ в замке, открыл массивную дверь, достал на нескольких листах документы и, перелистывая их, словно торговец ходким товаром, стал похваляться:
— Вот, пожалуйста! Постановление румынского совета министров за номером четыреста двадцать шесть от четырнадцатого апреля сорок второго года! Вот выписка из немецко-румынского договора за подписями Беккера и Штефеля! Вот «Наставление»! Вот схема организации «Зет-1»!..
— Документы на румынском языке... — разочарованно протянул Николай.
— Имеются идентичные на немецком! Вот, пожалуйста!
— Покажите!
— Не могу. Смотрите сами: «Совершенно секретно», «Хранить в несгораемом шкафу», «В случае опасности немедленно сжечь»...
— Когда два человека начинают коммерческое дело, между ними должно быть доверие. Смотрите, что я вам принес! Эти документы тоже не подлежат оглашению! — Он открыл портфель, достал отпечатанные списки оборудования и, повертев ими перед носом майора, сунул обратно в портфель.
— Хорошо, я — вам, вы — мне! — левой рукой Котя протянул документы, а правой потянулся к портфелю.
Николай помедлил, словно, раздумывая, затем, решившись, открыл портфель, а сам углубился в документы.
Это была совершенно откровенная инструкция по грабежу Одессы! «Наставление» предписывало вывозить на запад от Днестра фабрики, заводы, произведения искусства, художественные ценности, медицинское оборудование, хирургические инструменты, фармацевтические материалы, готовые лекарства, продовольствие, одежду, скот...
«...самые ценные предметы перевозятся в санитарных румынских поездах», — прочел Николай.
— Ну что же, списки меня устраивают! — сказал майор. — Конечно, я мог бы запросить официально, но администрация «Шантье — Наваль» обязательно половину скрыла бы. Мои сотрудники подсчитают стоимость оборудования, и мы выплатим вам комиссионное вознаграждение...
— К вашему сведению, в списках имеется графа стоимости каждого станка и подбит итог... Получите ваши документы и разрешите мои... — Укладывая списки в портфель, Николай добавил: — Я подумаю. Откровенно говоря, мне не ясно, где кончаются функции командира «Зет-1» майора Котя и начинаются полномочия частной фирмы, которую также представляет Думитру Котя!..
— Вы заговорили смело...
— Фирма мне не внушает доверия, и я вправе переговоры прекратить.
— Вас никогда не приглашали в сигуранцу? — спросил майор Котя.
— Нет. Я немец. И наконец, вы, что же, хотите, чтобы в сигуранце знали, как вы обращаетесь с документами под грифом «Секретно»? Честь имею кланяться, господин Котя!..
Пользуясь замешательством майора, Николай быстро вышел из кабинета, миновал канцелярию, прихожую и громко хлопнул дверью.
Теперь он знал больше, чем нужно: от какого числа постановление совета министров, его номер, подписи, секретное «Наставление». Разумеется, было бы неплохо приложить эти документы к докладу, но они никуда не денутся...
Зная, что в это время Покалюхина приходит обедать, он поехал на Большую Арнаутскую и действительно застал ее дома.
Юля принесла из лаборатории института флакончик раствора хлорного железа и справку поликлиники за подписью врача Буслера:
«Дана больной Вагиной Глафире Ивановне в том, — прочел Николай, — что она страдает ангиомой лобной пазухи и в связи с этим частыми и обильными кровотечениями из носа. В качестве первой помощи рекомендуется ватный тампон, смоченный в десятипроцентном растворе хлорного железа».
— Спасибо, Юля. Справка внушает доверие...
— А по-моему, справка настораживает! — перебила его Юля.
— Объясни почему?
— Зачем может быть нужна такая справка больному? Только для того, чтобы оправдать найденный в личных вещах флакон с раствором железа. Это настораживает, заставляет задуматься.
— Больной дана справка для предъявления в медпунктах по пути следования...
— Неубедительно. В крайнем случае надо сделать такую приписку.
— Пожалуй, ты права. Возьми эту справку и сегодня же попытайся добыть другую. Да, забыл тебе сказать: мы приглашены на рождество в «Фольксдейче миттельштелле»...
— В качестве кого приглашена я? — спросила Юля.
— Моей двоюродной сестры. Если бы удалось... Понимаешь, меня интересуют чистые бланки аусвайсов и ночных пропусков...
— Эти бланки никем не охраняются?
— Я их видел в отделе выдачи стопкой прямо на столе чиновника. Не будем загадывать вперед.
— Сводки Информбюро за девятое декабря отпечатаны и два дня лежат в тайнике... — напомнила Юля.
— В это воскресенье я передам их в расклейку.
— Сводки недельной давности? Это теряет всякий смысл. Мы были оперативнее.
— Но мы нарушали конспирацию. Особенно мне досталось за твое безрассудство. Помнишь листовку возле сигуранцы? Что же делать! Будем записывать оперативную сводку за четверг, а в воскресенье передавать в расклейку...
— А чрезвычайные сообщения?
— Кроме нас в городе действует несколько подпольных групп, для некоторых из них распространение листовок — единственно возможный способ борьбы.
— Хорошо. Я человек дисциплинированный.
— Знаю, Юленька, знаю.
— За последние дни ты, Николай, очень изменился...
— К худшему?
— Нет. В тебе появилась какая-то жизненная сила... Уверенность... Помнишь, летом мы шли по Канатной, ты говорил: «трудно носить маску», «жить в коллективе и быть окруженным ненавистью», «ловить на себе недобрые взгляды», «приходят сомнения»... Помнишь?
— У тебя завидная память.
