– Заявлю властям, и вас обоих арестуют.
– Донесете?
– Да.
– В результате его вышлют из России, а меня сошлют на Кавказ. Вы хотите этого?
– Нет, конечно.
– Тогда вы обязаны хранить молчание.
– Господи, да как же? – Она заломила руки. – Знать, что вы стреляетесь и, возможно, в итоге кто-то будет убит? Да еще из-за меня?!
Михаил криво улыбнулся.
– Вы за кого тревожитесь больше – за него, за меня или за себя?
– За всех.
– Хорошо, я обещаю, что буду стрелять в воздух. Если вы убедите в том же де Баранта, то никто не умрет.
– Клянусь.
– Что ж, договорились.
Он поднялся – совершенно спокойный и благодушный, словно сложившаяся ситуация ему нравилась. Вежливо кивнул, щелкнув каблуками, и спросил беззаботно:
– Я надеюсь, вы подарите мне тур вальса?
– Вальса? – она тоже поднялась и смотрела на него изумленно. – Вы способны танцевать после происшедшего?
– А что такое случилось? Мэри, бросьте переживать: мне еще отмерено, думаю, лет шесть. Так что все в порядке. Будем сегодня веселиться.
Щербатова прижала пальцы к вискам, словно пытаясь справиться с головной болью.
– Нет, не могу. У меня сердце не на месте.
– Ничего не будет, поверьте. Пойдемте, музыка играет.
– Нет, нет, Михаил Юрьевич. Я поеду домой.
– Вы меня бросаете?
– Я вас не бросаю, но и быть здесь сегодня более не могу.
– А еще говорили, что любите меня.
– Да, люблю, люблю, к сожалению.
– Отчего же «к сожалению»?
– Оттого, что это невыносимо! – И провожаемая любопытными взглядами, она вышла из буфетной.
Лермонтов постоял, покачался с каблука на носок и обратно, крякнул, подошел к стойке и спросил у буфетчика:
– А что, любезный, водка у тебя есть?
– Никак нет, ваше высокородие, крепче лафита ничего не велено подавать.
– Ну, налей лафиту, черт с тобой.
Он выпил рюмку, отщипнул виноградинку и пошел пригласить кого-нибудь на танец. Никакого волнения не испытывал. Ощущал себя человеком, после долгих размышлений и сомнений принявшим, наконец, единственно правильное решение.
9
Своим секундантом Лермонтов, разумеется, выбрал Монго. А кого же еще? Родственник, самый близкий друг. На него можно положиться и в бою, и в делах амурных. Тот, узнав причину дуэли, поддержал поэта по всем пунктам: а) Щербатова – хорошая партия, станет верной женой и отличной матерью будущим детишкам; б) де Барант – подлец, и его надо если не убить, то примерно постращать, пусть обделается во время дуэли.
Встретились с секундантом Эрнеста – им оказался виконт д’Англес: испанец, но французский подданный, он приехал в Россию с биологической экспедицией (изучение редких растений и насекомых). Виконт заявил, что поскольку его подопечный – обиженная сторона, то ему и следует выбирать оружие; таковым должны быть шпаги. Монго вступил в пререкания, но поручик осадил друга – шпаги так шпаги, это все равно, впрочем, пистолеты тоже надо взять.
– Назначайте время и место, – предложил д’Англес.
– Завтра в полдень, на Парголовской дороге за Черной речкой, – сказал Лермонтов.
У Столыпина вытянулось лицо.
– Ты сошел с ума?
– Что тебя смущает?
– Черная речка – там убили Пушкина.
– Именно поэтому. Отомщу французам.
Но приятель не согласился.
– Роковое место. Я бы не стал рисковать.
– Ерунда, оставим мистику. – Он кивнул виконту. – Вы не против, Рауль?
Тот пожал плечами.
– Мне, признаться, все равно. Я вообще не люблю дуэлей. Но коль скоро сын моего старинного друга де Баранта попросил меня об этой услуге, я не мог ему отказать. Будем ждать вас завтра там, где вы сказали.
– Мы не опоздаем.
Когда испано-француз удалился, друзья заказали шампанского и поехали к девочкам…
Утром следующего дня Михаил растолкал приятеля со словами:
– Поднимайся, давай, нам уже пора.
– Что, куда? – разлепил глаза еще не совсем протрезвевший Монго.
– Как – «куда»? На Черную речку.
– Для чего?
– У меня дуэль нынче.
Выругавшись по матушке, друг вскочил и начал торопливо одеваться. Посмотрел встревоженными глазами.
– Может, не поедем, Маешка? Черт с ним, с Барантом. Тоже мне, велика́ птица – честь ему оказывать!
– Едем, едем. Я давно решил.
– Так перерешай.
– Не подумаю.
Утро выдалось сырое, хмурое, под ногами чавкал раскисающий снег. На Столыпина было жалко смотреть – толком не проснувшийся, плохо выбритый, он нес в одной руке шпаги в ножнах, а в другой – коробку с дуэльными пистолетами-кухенрейтерами. Кучер запряг жеребца, и друзья в коляске покатили на Парголовскую дорогу. Лермонтов был спокоен, только непривычно серьезен, погружен в свои мысли. Монго снова начал:
– Передумай, прошу тебя. Время есть. Повернем оглобли – и поедем выпьем. У меня во рту и в желудке ужас что, самому противно. Ну, зачем жизнь свою ломать из-за этой французской сволочи? Право слово!
Поэт не отвечал.
– Ты слышишь меня, Маешка?
– Слышу, слышу.
– Ну, так повернем?
– Отстань. Я же говорю: ничего плохого не будет. По моим расчетам, мне на небеса еще рано.
Друг не унимался, продолжал ворчать:
– Может быть, тебе еще рано, а ему? Вдруг ты его убьешь? Ведь что получится – русский офицер заколол сына французского посланника! Мы с тобой в Сибири сгнием.
– Успокойся ты. Я Щербатовой обещал, что стрелять стану в воздух. А на шпагах – царапну не сильно. И она обещала, что уговорит де Баранта действовать так же.
– Ну, не знаю, не знаю, Миша, – мрачно бубнил Столыпин. – Все это ни к чему, и гораздо лучше возвратиться теперь домой.
Наконец приехали. Де Барант и д’Англес уже ждали. Сухо поздоровались, осмотрели оружие. Выбрали площадку – более-менее ровную, но покрытую серым снегом. Лермонтов почувствовал, что в сапог проникает талая вода и нога становится мокрой.
Верхнюю одежду скинули, чтобы она не мешала движениям. Секунданты поставили дуэлянтов друг против друга и скомандовали сходиться. Поначалу схватка не удавалась: де Барант осторожничал, нападал без рвения, Лермонтов отбивал удары и не наступал. После нескольких минут этой канители у Столыпина лопнуло терпение. Громко выругавшись, он проговорил:
– Господа, вы деретесь или нет? Я совсем озяб. Не хотите ли помириться?
Неожиданно француз сделал выпад, Михаил не отбил, и клинок оцарапал ему руку чуть ниже локтя. Разозлившись, поэт перешел в атаку, но его шпага попала в рукоятку шпаги де Баранта и переломилась. Секунданты сделали отмашку.
– Может, хватит? – по-французски спросил Монго.
– Я не против, – согласился д’Англес.
– Нет, продолжим, – возразил де Барант.
– Продолжаем, – зло поддержал Лермонтов.
Вынули дуэльные пистолеты. Секунданты осмотрели их и зарядили. Отсчитали положенные шаги и опять поставили соперников друг против друга. Правая нога Лермонтова стала совсем мокрой. Он повернулся боком и слегка прикрылся рукой, чтобы пуля противника не попала в сердце.
