Солнце близилось к закату, и чем ниже опускалось оно к горизонту, тем более крепчал мороз. Тут произошло то, чего боялся Коваленко, хотя он и предвидел это: при движении батальона очень усилился шум. Чуть оттаявший за день снег подмерз тонкой коркой, лыжи с треском проламывали его, одеревеневшие от мороза полы маскхалатов громко шуршали.
К вечеру лыжники подошли к большому Быховскому шоссе и залегли на опушке леса. Боясь партизанских налетов, немцы вырубили лес по обе стороны дороги. Таким образом, батальону предстояло пройти совершенно открытое место в двести метров шириной, причем буквально на виду у немцев: по дороге беспрерывно пробегали вражеские грузовики, шли обозы, сердито урчащие тягачи тащили за собой дальнобойные орудия.
Пока лыжники, притаившись, отсиживались в лесной чаще, разведчики лейтенанта Жукова установили, что неподалеку дорога делает крутой поворот, образуя этим поворотом большую петлю, и что лес в этом месте подходит ближе к шоссе. Коваленко подвинул батальон правее.
Когда стемнело, лыжники стали пересекать дорогу небольшими группами. Переход шоссе почти заканчивался и, казалось, никаких неприятностей не будет. Коваленко подошел к шоссе одним из последних. Вместе с ним шел радист, волочивший за собой сани с походной рацией. Переход прикрывало отделение пулеметчиков.
В то мгновение, когда Коваленко и радист вышли на дорогу, раздался шум мотора и на шоссе вылетел немецкий мотоцикл. Он приближался с бешеной скоростью, освещая дорогу ослепительно ярким пучком прыгающего света. Коваленко и радист легли в кювет. На секунду осветив их и обдав бензиновым перегаром, мотоцикл пронесся дальше, немец так и не заметил лыжников, лежавших у самой дороги.
После того как шоссе осталось сзади, люди прошли еще около километра, но дальше идти на лыжах было невозможно: люди натыкались в темноте на кусты, цеплялись лыжами за высокие, засыпанные снегом болотные кочки, падали. Коваленко остановил батальон и приказал снять лыжи. Лыжи были сняты, бойцы привязали их за спиной и двинулись дальше.
Капитан Коваленко вел батальон по азимуту. Теперь он шагал впереди, вместе с разведчиками, стараясь не сбиться с дороги. Он шел не очень быстро, в ровном, хорошем темпе, часто поглядывал на светящиеся стрелки компаса, вслушивался в орудийные залпы, в ночные звуки, по которым можно было определить направление: вот послышался далекий гудок паровоза, где-то правее залаяли собаки, потом один за другим раздались два выстрела, очевидно, стрелял какой-то перетрусивший немец-часовой.
Шли до одиннадцати часов ночи. Люди устали. Они двигались гораздо медленнее, тяжело дышали, иногда опускались на четвереньки, разгребали сугробы и, мучаясь от жажды, ели снег. Был шестнадцатый час их пути. Плечи ныли от груза, ноги горели, колени подгибались от усталости и напряжения. На коротком привале Коваленко разрешил бойцам выпить водки.
Пока бойцы отдыхали, вернулись разведчики. Лейтенант Жуков, сбив шапку на затылок и вытирая варежкой пот на лбу, доложил:
— Впереди железная дорога. Она расположена на болоте: там высокая насыпь. Перед насыпью лес вырублен полосой в двести метров. Спиленные деревья уложены рядом, ветвями в сторону леса. Перед засекой фанерные щиты с надписью о запретной зоне.
— Какая охрана? — спросил капитан.
— На насыпи канониры, менаду канонирами туго натянута проволока со звонками. Часовые ходят по полотну на расстоянии трехсот метров один от другого.
— За время, пока вы наблюдали, часовые никуда не отлучались?
— Один раз они сошлись вместе и заскочили в землянку погреться.
— Надолго?
— Минут на десять…
Капитан поднимает батальон и ведет его к дороге. Вот впереди белеет покрытая снегом насыпь. Саперы беззвучно режут проволоку со звонками. Люди по-пластунски ползут по просеке. Выбрав место подальше от часового, капитан приказывает переходить насыпь. Люди ползут группами по два-три человека, приникая к снегу.
Наибольшая возня с минометными установками: впрягшись в лямки, минометчики ложатся на снег и тащат сани по крутому склону насыпи. Только бы наверху не заметили! Нет, Коваленко может гордиться своими бойцами: четыреста сорок человек в абсолютном безмолвии, как белые призраки, пересекают насыпь под самым носом у немецких часовых.
Миновав железную дорогу, батальон переползает вторую просеку и углубляется в лес. Тут капитан приказывает оставить лыжи, они только мешают, болтаясь за плечами. Бойцы разгребают снег, четырьмя ровными рядами укладывают лыжи и палки и засыпают их снегом.
— Станция Тощица в полутора километрах, — докладывает лейтенант Жуков. — Сейчас я посылаю людей в разведку.
«Он, этот Жуков, отличный малый, — думает капитан, — и разведчики его работают хорошо…»
Пока Жуков со своими людьми вел разведку, Коваленко приказал радисту связаться с дивизией и сообщить полковнику координаты батальона. Близился рассвет. Гул канонады становился слышнее, слева доносилось шипение паровозов.
Через полчаса радист передал ответ полковника Михалицына: «Командующий фронтом генерал армии Рокоссовский и командующий армией генерал-лейтенант Горбатов объявляют всему личному составу лыжного батальона благодарность и предлагают командиру дивизии представить участников рейда к наградам. Командующий фронтом приказывает: временно занять оборону в указанных координатах, вести неослабное наблюдение за станцией Тощица, взорвать железнодорожное полотно севернее и южнее станции, заминировать дорогу Тощица — Дедово и ждать дальнейших распоряжений».
От себя полковник прибавлял, что один из полков его дивизии сейчас наступает на Осиповку и вместе с другим полком будет пробиваться к Тощице. Полковник просил хорошо подготовиться к внезапному захвату Тощицы, о чем сегодня же будет передан по радио особый приказ…
Батальон Коваленко притаился в лесной чаще. Разведчики доложили капитану, что на станции Тощица имеется около полка вражеской пехоты, артиллерия и танки и что, кроме этого, через станцию проходят эшелоны с войсками и снаряжением. У станционного депо стоит бронепоезд, который время от времени курсирует в северную и южную стороны.
Выслушав все это, Коваленко отобрал три группы бойцов и отправил их с приказом взорвать полотно по обе стороны Тощицы и заминировать дорогу Тощица — Дедово. Потом он выбрал позиции минометчикам, долго лежал в кустах, осматривая в бинокль станцию, и, затаив дыхание, слушал, когда раздадутся звуки двух больших взрывов. Через два с половиной часа взрыв большой силы потряс воздух, и капитан с облегчением подумал: «Южная группа». Он терпеливо ждал второго взрыва, но его почему-то не было: очевидно, подрывники напоролись на немецкий патруль или не смогли выйти к полотну…
