«С 1981 года я на творческой работе, нырнул в нее, как в омут, сменив стабильные достатки ученого на сомнительные гонорары начинающего сценариста и писателя. И правильно сделал! Во всяком случае, именно любовь к кино, к моей профессии подарили мне дружбу с Мариной, будущей женой».
Фэнтези – это что-то глубоко юное, свободное, светлое, романтичное, лишенное скептицизма. Не всегда удается ощутить, подхватить…
Из книги Михаила Назаренко «Реальность чуда» О книгах Сергея и Марины Дяченко.
В то время, когда Сергей Дяченко постигал на пятом курсе института основы психиатрии, счастливый своим избавлением из-под тягостного ига ненавистной анатомии, с ее обязательной барщиной в виде ежедневной зубрежки, в Киеве родилась девочка, до которой пока что нашему герою нет никакого дела. Он вообще ничего не знал ни о Марине, ни о ее родителях – Ширшовых Юрие Михайловиче и Галине Алексеевне. Они не были знакомы, а если даже предположить, что пару раз студент медицинского института встречал в одном из парков своего родного города молодую женщину с коляской, то обратил внимание скорее на маму, нежели на свою суженую. Сергей кружился в вихре чередующихся лекций, зачитывался мудрыми книгами психиатров или генетиков, флиртовал с девушками, возможно уже планировал женитьбу… Марина была занята более серьезными делами: бережно запелёнатая, точно куколка, она еще только готовилась превратиться в фантастическую бабочку.
Ее же простая красная коляска, возможно, не раз проезжала мимо мечтавшего о чем-то своем Сергея, но отчего-то не взволновала его пылкого воображения.
Марина рано начала говорить и, играя сама с собой в комнате или на коммунальной кухне, все время придумывала и проговаривала иногда про себя, а чаще вслух различные истории, одна занимательнее другой. Еще не умея толком писать, Марина сочиняла свои первые сказки, склонившись над тарелкой с горячей кашей, в то время как мама или папа терпеливо записывали за ней. Первая книга Марины Ширшовой называлась «Сказка про паровоз», и по жанру могла быть отнесена к триллеру, вторая – «Проделки вора» – являлась классическим детективом.
Родители, записывавшие истории не совсем грамотной на тот момент сочинительницы, смогли проявить себя как тактичные педагоги и редакторы: изначально история про паровоз была острой и весьма кровавой, и паровоз был тут вовсе ни при чем. Откуда-то по сюжету возникли кошка и мышка, и кошка должна была сожрать мышку на глазах читателя. Но всякий раз, когда юная авторша требовала, чтобы это случилось, – родители находили выход: мышке хитроумно удавалось спастись. Таким образом, редакторы служили судьбой-хранительницей для множества придуманных мышей: оказавшись буквально у кошки во рту, грызуны всякий раз спасались.
Марина пыхтела и соглашалась с более опытными в таких делах родителями, позже все же коварно заставляя героев сворачивать на опасную дорожку, где в финале вдруг возникал кошачий ресторан, в котором мышки появлялись исключительно в качестве лакомых блюд. В самом крайнем случае Марина опускала «кошачий хеппи-энд» в ресторане, но тогда неизбежно возобновлялись погони и драки… В общем, отличное начало литературной деятельности! Хотя, по заявлению самой Марины, во время написания ее первых книг ни одна мышь так и не пострадала. В конце книги все персонажи были живы и счастливы (включая паровоз, для которого построили свой домик с рельсами).
Марине, конечно же, повезло с родителями. Красивый и статный папа был тогда еще молодым ученым – вскоре он станет доктором физико-математических наук, профессором, заведующим отделом Института физики полупроводников Национальной Академии Наук Украины. А мама, грациозная и хрупкая, закончила Киевскую консерваторию по классу скрипки и работала учителем в музыкальной школе.
Семья Ширшовых жила в Академгородке, в коммунальной квартире. Коммунальной – с прекрасными отношениями с соседями. Вообще, Академгородок тех лет – это особенный район Киева, насыщенный институтами, памятниками известным ученым. Здесь витала особая аура – интеллигентности, интеллектуальности, если хотите. И еще очень важным для маленькой Марины было то, что Академгородок утопал в зелени, тишине – рядом были парки, озера, леса. Марина с родителями каталась на лыжах на бульваре Вернадского, ходила в походы, купалась в озерах Пущи-Водицы…
И еще одно из важнейших впечатлений детства – песни. Среди друзей семьи было множество одаренных людей. Собравшись за столом на праздник или выбравшись в выходные на природу, гости-туристы пели, причем великолепно, многоголосым ансамблем – пели романсы и традиционные песни «у костра», студенческие и стройотрядовские, пели и Пугачеву, и Антонова, и что-то еще лучшее из эстрады тех лет. Многие умели играть на гитаре или на пианино (а пианино появилось в доме, когда семья из коммуналки перебралась в отдельную квартиру). Первая песня, которую Марина выучила, была «Зимняя сказка» авторства Сергея Крылова – пятилетняя девочка не знала имени автора, но ей очень нравились строки о том, что луна – это желтый цыпленок, который склевал звезды в зимнем небе. Кроме того, в песне был восхитительный переход от лирики к жестокой драме: «Но что это? Холод на землю упал! И небо погасло, как синий кристалл!» У исполнительницы бежали мурашки по коже – всякий раз, когда пели эту песню, она переживала небольшой катарсис.
Однажды она спела эту песню в детском саду, аккомпанируя себе зубами – отбивая ритм: «Когда синий вечер – щелк-щелк – уснет тихим сном, сосульками ветер – щелк-щелк, щелк-щелк – звенит за окном…» Дети, кажется, впервые столкнулись с таким способом аккомпанемента, но не возражали.
Она постоянно придумывала истории, сценки и людей. Сидя с совочком над лужей, она воображала себе океаны и шторма, а по дороге в детский сад придумывала приключения. Так у нее завелся не то чтобы друг – но любимый герой и собеседник.
Да, он был воображаемым, но от этого не менее реальным. «…это было в детском саду – мне было года четыре, и моего друга звали Игорь Снежинкин. Он был, как я теперь понимаю, супергерой – отважный, искренний, веселый и надежный. Он играл на гитаре и был, конечно, старше меня, совсем взрослый. И мы вместе пережили много приключений, о которых стоило бы написать, да, наверное, когда-нибудь и придется… К сожалению (к счастью?) мой лирический герой был выдуманный, такой себе Питер Пэн (хотя о существовании вечнозеленого летающего мальчика я тогда не догадывалась). Но с тех пор я получила кое-какое представление о том, каким должен быть настоящий предмет влюбленности, и мой муж, надо сказать, тоже в какой-то степени Питер Пэн: пусть и повзрослевший, не очень тощий и не летает, но зато веселый, искренний и талантливый, с ним не страшно пускаться в приключения… Которые мы когда-нибудь вместе опишем»[68].
