class="p1">Сначала патентное ведомство не удовлетворило заявку Чжана, запросив дополнительные данные. Чжан представил на рассмотрение письменную декларацию, в которой сделал утверждение, разозлившее Даудну. Он отметил, что Черч отправил ей копию своей статьи до публикации, и намекнул, что в своей заявке на патент Даудна использовала его данные. “При всем уважении, я сомневаюсь в происхождении примера”, – сказал Чжан. В одном из юридических документов Чжан и Институт Брода заявили: “Лишь после того, как лаборатория Черча поделилась неопубликованными данными, лаборатория доктора Даудны сообщила, что сумела адаптировать систему CRISPR-Cas9” для работы в клетках человека.
Даудну возмутило утверждение Чжана, поскольку он косвенно обвинял ее в незаконном присвоении данных Черча. Воскресным вечером она позвонила Черчу домой, и он разделил ее негодование. “Я готов во всеуслышание заявить, что ты не использовала мои данные ненадлежащим образом”, – сказал Черч. Даудна проявила вежливость, упомянув его в разделе с благодарностями, и позже он сказал мне, что счел “возмутительным” желание Чжана обернуть это скромное проявление коллегиальности против нее [243].
Исключение Марраффини
Пока Чжан ожидал решения по своим заявкам, они с Институтом Брода пошли на необычный шаг и исключили из основной заявки имя его коллеги Лучано Марраффини. Эта таинственная история – печальный пример негативного влияния патентного законодательства на сотрудничество в сфере науки. Это также пример соревновательности, возможно, даже алчности и вместе с тем – безграничной доброты и товарищества.
Марраффини – скромный бактериолог, родившийся в Аргентине и работающий в Рокфеллеровском университете. С начала 2012 года он сотрудничал с Чжаном и был соавтором его статьи в журнале Science. Когда Чжан подал заявки на свои патенты, Марраффини был указан в них в качестве одного из соавторов изобретений [244].
Год спустя Марраффини вызвали в кабинет президента Рокфеллеровского университета, где он с удивлением и огромной горечью узнал, что Чжан и Институт Брода решили сузить некоторые заявки и посвятить одну из них исключительно процессу обеспечения работы CRISPR-Cas9 в клетках человека. Институт Брода единолично решил, что Марраффини не внес в это исследование достаточного вклада, чтобы заслужить включение своего имени в патент, и потому его исключили из заявки.
“Фэну Чжану не хватило вежливости сообщить мне об этом лично, – говорит Марраффини, качая головой и не скрывая своего шока и разочарования даже по прошествии шести лет. – Я здравомыслящий человек. Если бы они сказали, что я сделал недостаточно, чтобы заслужить равную долю, то я бы согласился и на меньшее. Но меня даже не поставили в известность”. Ему особенно обидно из-за того, что история о работе с Чжаном кажется ему вдохновляющей и весьма американской: две молодые восходящие звезды иммигрировали в США – один из Китая, другой из Аргентины, – объединили усилия и показали, как применять CRISPR в человеческом организме [245].
Когда я спросил об этом Чжана, в его голосе тоже послышалась грусть, словно это он оказался обижен. “Я с самого начала уделял основное внимание Cas9”, – заявил он, когда я спросил, не следует ли отдать Марраффини должное, ведь именно он подсказал ему, что нужно сосредоточить усилия на работе с этим ферментом. Возможно, исключение Марраффини из заявки стало проявлением мелочности, но, по мнению Чжана, оно было оправданно. И здесь кроется одна из проблем, связанных с патентами: они подталкивают людей проявлять меньше великодушия при признании заслуг своих коллег [246].
Конфликт
Патентное ведомство решило удовлетворить заявку Чжана на патент 15 апреля 2014 года, хотя заявка Даудны [247] по-прежнему оставалась на рассмотрении [248]. Узнав об этом, Даудна позвонила Энди Мэю, своему бизнес-партнеру, который в тот момент сидел за рулем. “Помню, я свернул на обочину, ответил на звонок и получил этот удар, – вспоминает он. – «Как это случилось? – спрашивала она. – Каким образом нас сумели обойти?» Она была вне себя от ярости, совершенно вне себя” [249].
Заявка Даудны все еще лежала в Патентном ведомстве. И возникал вопрос: что происходит, когда подаешь заявку на патент, но, пока решение еще не принято, подобный патент получает другой человек? По американскому законодательству заявитель в течение года может запросить рассмотрение “коллизии” патентов. В апреле 2015 года Даудна подала заявление, в котором указала, что патенты Чжана необходимо аннулировать, поскольку возникла коллизия с заявками на патент, поданными ею ранее [250].
В частности, Даудна подала в ведомство 114-страничное “Подозрение на коллизию”, в котором подробно объяснялось, почему некоторые пункты заявки Чжана не могут считаться “патентоспособно отличными” от перечисленных в ее собственной заявке, находящейся на рассмотрении. Хотя ее команда проводила эксперименты с бактериями, она утверждала, что в их заявке на патент “недвусмысленно говорится”, что систему можно применять во “всех организмах”, и приводятся “подробные описания множества шагов, которые можно предпринять, чтобы применить систему” к человеку [251]. В ответном заявлении Чжан написал, что в заявке Даудны “НЕ указаны [частица выделена в оригинальном документе] особенности, необходимые для связывания Cas9 и распознавания ДНК-мишени в клетке человека” [252].
Противники заняли позиции. Даудна с коллегами определили главные компоненты системы CRISPR-Cas9 и разработали технику, чтобы обеспечить ее функционирование при помощи компонентов из клеток бактерий. Они утверждали, что после этого стало “очевидно”, как система будет работать в клетке человека. Чжан и Институт Брода возражали, что возможность работы системы в человеческом организме не была очевидной. Чтобы обеспечить ее функционирование, необходимо было сделать еще один изобретательный шаг, и Чжан справился с задачей раньше Даудны. Чтобы разрешить проблему, в декабре 2015 года патентные эксперты запустили “коллизионную процедуру” и сформировали коллегию из трех судей.
Когда юристы Даудны заявили, что было “очевидно”, что система, работавшая в бактериях, будет работать и в человеческом организме, они использовали специальный термин. В патентном праве термином “очевидный” обозначается конкретное юридическое понятие. Согласно судебным решениям, “критерием при определении очевидности служит то, мог ли имеющийся опыт подсказать специалисту средней квалификации в соответствующей области, что такой процесс имел бы достаточно высокую вероятность успеха” [253]. Иными словами, новый патент не дадут, если вы просто модифицировали имеющееся изобретение настолько очевидным образом, что человек, обладающий средней квалификацией в соответствующей сфере, мог бы сделать то же самое, имея довольно высокие шансы на успех. К несчастью, такие выражения, как “специалист средней квалификации” и “достаточно высокая вероятность успеха”, оказываются слишком расплывчатыми, когда дело касается биологии, где эксперименты менее предсказуемы, чем в других технических сферах. Когда копаешься во внутренностях живых клеток, случаются всякие неожиданности [254].
Процесс
Целый год ушел на составление аналитических записок, заявлений и ходатайств, и наконец в
