Генерал Антонов рассказал об общем замысле операции, после чего Жуков и Конев представили собственные планы. Сталин сделал лишь одну-единственную поправку. Он не согласился с разграничительной линией для 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, предложенной Ставкой. Сталин наклонился над картой и провел ее до района западнее города Люббен, который располагался в шестидесяти километрах юго-восточнее Берлина. Обратившись к Коневу, он сказал, что в случае сильного сопротивления противника на восточных подступах к германской столице войска 1-го Украинского фронта должны быть готовыми атаковать город своими танковыми армиями с юга{349}. Сталин утвердил общий план операции и отдал приказ, чтобы наступление было подготовлено в самое кратчайшее время и в любом случае не позднее 16 апреля{350}.
Как свидетельствует российская официальная историография, "Ставка спешила, опасаясь, как бы союзники не опередили советские войска в овладении Берлином"{351}. Предстояла большая работа по налаживанию взаимодействия родов войск. Для операции привлекались силы в количестве двух с половиной миллионов человек, сорок одна тысяча шестьсот орудий и минометов, шесть тысяч двести пятьдесят танков и самоходных артиллерийских установок и семь с половиной тысяч самолетов. Нет сомнения, что Сталин был весьма удовлетворен, что он сконцентрировал для захвата только одной немецкой столицы такие механизированные силы, которые по своей мощи превышали те, что Гитлер собрал в 1941 году для нападения на весь Советский Союз.
После совещания с военными 1 апреля Сталин ответил на послание Эйзенхауэра, содержащее детализированную информацию о планах американских и британских войск. Советский лидер сообщил американскому верховному командованию, что план Эйзенхауэра "полностью соответствует"{352} планам Красной Армии. Затем Сталин заверил союзника, что "Берлин потерял свое былое стратегическое значение" и советское командование пошлет против него только второстепенные войска. Основной удар Красной Армии будет осуществлен в южном направлении, для встречи с войсками западных армий. Начало наступления главных сил начнется приблизительно во второй половине мая. Сталин также добавил, что данный план может быть подвергнут определенным изменениям, которые будут зависеть от складывающихся обстоятельств. Это была самая большая первоапрельская шутка в современной истории.
Глава десятая.
Камарилья и генеральный штаб
Во время завершающих боев в Померании генерал Типпельскирх организовал в Меллснзее вечерний прием для иностранных военных атташе, аккредитованных в Берлине. Военные атташе сочли необходимым откликнуться на приглашение. Они сделали это в основном потому, что надеялись услышать что-нибудь новое о положении на фронте, и самое главное - отличное от официальной информации. Тому, что говорилось министерством пропаганды, теперь уже никто не верил. Берлин был переполнен слухами. Некоторые жители были убеждены, что Гитлер уже умер от рака и война кончится в ближайшие дни. Другие шептались о возрастающей активности германских коммунистов, радовавшихся приближению Красной Армии. Ходили также разговоры о мятеже среди военнослужащих фольксштурма.
Присутствовавшие на вечере немецкие офицеры говорили о катастрофе в Померании. Ее основной причиной, по их мнению, стал недостаток в резервах. Согласно отчету шведского военного атташе, майора Юхлин-Даннфела, в конце беседы немецкие военные стали говорить о том, какие большие надежды они возлагают на начало серьезных переговоров с англичанами. "Англичане несут большую долю ответственности за судьбу Европы, - отметил один из немецких офицеров{353}. - И это просто их обязанность: предотвратить уничтожение германской культуры в пучине красного урагана". Немцы все еще полагали, что не будь англичане так упорны и надоедливы в стремлении продолжать войну в 1940 году, то в 1941 году вермахт мог сосредоточить против Советского Союза всю свою мощь. В этом случае исход войны был бы совершенно другим. "Некоторые из присутствующих, - заключил Юхлин-Даннфел, - на поверку оказались очень сентиментальными личностями, а вся атмосфера вечера производила достаточно грустное впечатление".
Представители германского офицерского корпуса, которые никогда не входили в ближайший круг Гитлера, были подвержены отнюдь не меньшим иллюзиям. Примечательно, что они сожалели вовсе не о решении Гитлера напасть на Советский Союз, а о том, что это нападение не достигло успеха. К стыду германской армии, в ее рядах нашлась лишь горстка офицеров, которые действительно были оскорблены действиями эсэсовских специальных подразделений и других карательных команд. Антинацистские настроения, усиливающиеся в армейской среде за последние девять месяцев, частично возникли из-за жестоких репрессий против участников июльского покушения, но в основном - из-за общего неуважения Гитлера к офицерам и его предубеждения против всей армии. Его открытая ненависть к представителям генерального штаба и желание возложить вину за свои собственные ошибки на фронтовых командующих вызывали у офицеров особую обиду. Вдобавок ко всему кадровым военным не могло понравиться, что войска СС имеют массу привилегий перед армейскими соединениями при получении нового оружия, пополнении личным составом и продвижении командиров по служебной лестнице.
Старший офицер германского военно-морского флота рассказал майору Юхлин-Даннфелу, что недавно прошло совещание высшего командного состава, где обсуждалась возможность нанесения по русским последнего отчаянного удара. В немецкие планы входило заставить Красную Армию отступить к границам 1939 года. "Если эта попытка удастся, - заключил морской офицер, - тогда появится возможность начать переговоры. Но для этого необходимо будет также сместить фюрера. Его место займет Гиммлер, который станет гарантом сохранения порядка"{354}. Такая идея свидетельствовала не только об отсутствии здравого мышления среди офицеров, оставшихся в Берлине, но и о том, что они не имеют никакого реального представления о положении дел на фронте. Висло-Одерская операция советских войск окончательно надломила германскую армию, лишила ее самой возможности организовать нечто похожее на наступление. Теперь вопрос состоял лишь в том, за сколько именно дней Красная Армия дойдет до столицы рейха. Как долго она будет продвигаться к Берлину с линии Одера (с той самой линии, которая, к ужасу немецких офицеров, теперь должна была стать новой германо-польской границей)?
Конфликт между Гитлером и Гудерианом достиг своего апогея в связи с положением в городе-крепости Кюстрин, расположенном на слиянии рек Одер и Варта. Кюстрин, который считался воротами в Берлин, очутился теперь между двумя советскими плацдармами на левом берегу Одера. От него до столицы рейха по прямой дороге Берлин - Кенигсберг (Райхсштрассе-1) было всего восемьдесят километров.
