Приближающиеся «юнкерсы» и «хейнкели» выглядят устрашающе. Может быть, это оттого, что их такое множество. Высоко над ними идут «мессершмитты». Эти станут охотиться за нами. Но надо во что бы то ни стало не пустить бомбардировщиков. Смертоносный груз не должен обрушиться ни на переправы, ни на скопления наших войск.
Трудно передать, что в эти минуты творится в эфире. Я уж не говорю о том, что лихорадочно переговариваются немцы,- они тоже увидели нас, и тучу тяжелых штурмовиков, и строй истребителей, идущих в прикрытии. В наушниках я слышу множество русских голосов, причем многие кажутся очень знакомыми. Переговариваются командиры полков, слышатся короткие громкие команды. Отдают распоряжения командиры эскадрилий. В ожидании приближающегося боя каждый выбирает удобную позицию, хочет заранее занять положение для атаки.
Первоначально у нас складывается такой план: часть самолетов отвлекает на себя немецких истребителей, не давая им приблизиться к штурмовикам, другие же сопровождают штурмовиков к объектам бомбежки, чтобы обеспечить им «зеленую улицу» и спокойные условия для работы.
Распределяя таким образом свои силы и уже приступая к перестроению, мы заметили грозную армаду вражеских бомбардировщиков, надвигающуюся на правобережные плацдармы советских войск и на еле наведенные переправы.
Неожиданно по радио раздается твердый категорический голос, и все мы, летчики, узнаем голос Главного маршала авиации. Наблюдая за сближением воздушных армад снизу, маршал А. А. Новиков приказывает:
– Вступить в бой всем. Всем!
Коротко и веско. И сразу же новая картина предстоящего боя.
На командном пункте вовремя оценили приближающуюся опасность. Нам, истребителям прикрытия, хватит работы с «мессершмиттами». Немецкие летчики не дадут нам и выстрелить по бомбардировщикам. А пустить их к Днепру, значит поставить под угрозу успех всего наступления.
Приказ Главного маршала касается главным образом штурмовиков. Теперь их цель – приближающиеся «юнкерсы». Штурмовики тоже должны вступить с ними в воздушный бой.
Не меняя боевого строя, штурмовики, тяжелые бронированные утюги, устремились навстречу вражеским бомбардировщикам. Их удар был страшен. Немцы не ожидали, что «черная смерть» так вызывающе ввяжется в воздушную схватку. Приблизившись к армаде фашистских бомбардировщиков почти вплотную, штурмовики разом ударили из пушек и реактивными снарядами. Одним заходом они расстреляли сразу десять немецких машин.
Это было незабываемое зрелище. Начиненные бомбами «юнкерсы» взрывались от прямых попаданий, на землю летели лишь осколки. Вражеская эскадра запаниковала. А штурмовики, пройдя сквозь строй немецких бомбардировщиков, разметали их и стали разворачиваться на новую атаку. Нервы немцев не выдержали. Сначала один «юнкере», затем другой, а потом и все разом вражеские неповоротливые машины стали освобождаться от тяжелого бомбового груза. До Днепра они не дошли, и бомбы полетели на боевые порядки своих же войск. «Юнкерсы» один за другим разворачивались и ложились на обратный курс.
– Уходят!- услышал я голос Меншутина.- Будем преследовать?
Ответить я не успел, потому что в наушниках снова раздалась команда маршала Новикова:
– Капитану Луганскому… Капитану Луганскому. «Хейнкели» заходят на переправу. Не допустить бомбежки. Ни в коем случае не допустить!
Неужели все-таки прорвались? С какой стороны они появились?
Тревога маршала передалась и нам. Ни о каком преследовании бомбардировщиков не могло быть и речи, хотя цель они представляли соблазнительную. Мы даже штурмовиков оставили без прикрытия. Все повернули к переправам. И вовремя: «хейнкели» уже заходили для пикирования.
Как ведущий своей группы, я выбрал флагманскую вражескую машину.
Атаковать всегда полагается сверху. Это, так сказать, азбучная истина. Снизу такой тяжелый самолет, как «хейнкель», надежно защищен броней, и огонь истребителя для него безвреден.
Для принятия решения оставались мгновения. «Хейнкель» уже готовился заскользить вниз, на переправу. Он очень удачно вышел на цель, и мне показалось, что попадание в ниточку переправы неминуемо. Вот почему я даже не набрал необходимой для атаки высоты – было некогда.
Подбираясь к «хейнкелю» снизу, я увидел хвостовое оперение врага с четко намалеванным крестом. Радужное мерцание воздуха разливалось перед фюзеляжем моей машины: бешено работал пропеллер. Короткое, настороженное движение ручки управления – и неистово вращающийся пропеллер рубанул по рулю высоты фашистской машины. Мой самолет сразу же затрясло, бросило в сторону. Не отлетел ли пропеллер? Но, привычно взяв ручку на себя, я с левым разворотом четко вышел из атаки. Значит, все цело. «Хейнкель» же, потеряв управление, камнем падал на землю.
Наши ребята по всему небу гонялись за вражескими машинами, а внизу, на Днепре, продолжалась муравьиная работа саперов и пехоты.
Ни один «хейнкель» так и не успел спикировать на переправу. Мы подоспели вовремя. Советские истребители отогнали врага в сторону и навязали ему бой над степью. Теперь «хейнкелям» не до пикирования. Огрызаясь, как загнанные звери, они спешили выйти из боя и повернули к своим базам.
Плацдарм на правом берегу был сохранен, уцелели и переправы. С левого берега, прямо с марша, по наведенным мостам шла пехота, легкая техника. Подкрепления поступали непрерывно. Бой за Днепр был выигран. Войска, основательно закрепившись на правом берегу, готовились развивать наступление.
Но таран не прошел для меня даром. У моего истребителя оказался исковерканным пропеллер. Самолет держался в воздухе, но его трясло как в лихорадке и время от времени бросало в сторону. Управлять им становилось все труднее. Я снизился и на бреющем полете потихонечку потянул на свой аэродром.
Вечером этого дня к нам на аэродром приехал Главный маршал авиации А. А. Новиков. Он дал высокую оценку деятельности всех эскадрилий. Одновременно маршал поздравил нас с высокими правительственными наградами. Подполковник Чернецов получил звание Героя Советского Союза, я – орден Александра Невского.
Ночь прошла беспокойно. На аэродроме хорошо было слышно, как, не умолкая, била вражеская артиллерия. Приходилось только догадываться, что за ночь провели сегодня бойцы, закрепившиеся на пятачке земли на правом берегу Днепра.
Напряженно прошла ночь и у нас в полку.
Перед самым рассветом я поднялся со своего топчана. В землянке было темно. Закуривая, я при свете спички оглядел ребят. Все они лежали не раздеваясь. Увидев, что я встал, поднялся и Дунаев, попросил бросить ему спички.
