запрещенной Коммунистической партии Греции, а также были выпущены на свободу из тюрем люди, осужденные за преступления периода гражданской войны.
Сообразно линии на политическое примирение, коммунисты, воевавшие в ЭЛАС, получили пенсии, эквивалентные пенсиям военнослужащих национальной армии, а звания, присвоенные членам эласовских отрядов, были приравнены к аналогичным званиям в греческих вооруженных силах. Я помню, что как-то один мой знакомый, владелец скобяной лавки на Фаросе в Психико, рассказывая мне о гражданской войне и о своей службе комиссаром в 15-м полку северных пригородов Афин, хвастался, что получает полноценную полковничью пенсию. Совершенно очевидно, что, кроме Караманлиса, провести такие преобразования без ожесточенного сопротивления части политического спектра не смог бы ни один греческий политик, включая социалиста Андреаса Папандреу.
Таким образом, семь лет диктатуры остались в истории, и Греция вернулась на демократический путь развития. А в 1999 году, выступая в Афинах в связи с двадцатипятилетием падения режима «черных полковников», президент США Билл Клинтон извинился перед греками за ту роль, которую Америка сыграла в судьбе нашей страны в 1967–1974 годах.
2. Размышления о хунте. Вместо послесловия
Можно было бы на этом поставить точку под событиями моей жизни, непосредственно связанными с периодом правления греческой военной хунты. Об этом периоде и в Греции, и в других странах написано множество книг, мемуаров и статей с анализом как причин прихода к власти «черных полковников», так и самой сути их внутренней и внешней политики, а самое главное – результатов их деятельности, той роли, которую хунта сыграла в социально-политическом и экономическом развитии Греции в конце XX века. Вряд ли как ученый-историк я мог бы добавить в этом смысле что-то существенно новое.
Однако, как человек и гражданин, реально участвовавший, хотя и издалека, в противостоянии военной диктатуре в 1967–1974 годах (а также как грек, изнутри наблюдающий жизнь нашего общества в последние десять лет), я чувствую необходимость высказаться об и тогах этих семи лет для Греции. И сделать это я хочу по двум причинам. Во-первых, это противостояние было смыслом и содержанием значительной части моей жизни и оказало серьезное влияние на меня самого и на людей моего поколения. Во-вторых, я должен сказать правду о греческой хунте как об историческом явлении, вокруг которого в последнее время возникает некая новая мифология.
Сразу же оговорюсь, что хотя я и не жил в эти годы в Греции, я постоянно следил за тем, что происходило в стране, читал газеты, общался с политэмигрантами, слушал коллег-экспертов, ездивших в Афины, а самое главное – периодически встречался с моими друзьями и знакомыми, продолжавшими жить в Греции. Все эти контакты и беседы в Вашингтоне, Нью-Йорке и Париже я до сих пор помню очень хорошо, к тому же у меня сохранился целый архив заметок, куда я записывал свои впечатления от услышанного. Ими я пользуюсь и сейчас, мысленно возвращаясь к событиям сорокапятилетней давности.
Что же я имею в виду под новой мифологией о греческой военной хунте? Если говорить кратко, то я имею в виду распространившиеся в последнее время взгляды на хунту как на режим, обеспечивавший в 1967–1974 годах в Греции политическую, экономическую и социальную стабильность, а также как на успешный локомотив экономического роста, который не смогли построить предыдущие послевоенные правительства. К этому прилагается восприятие военного режима как радетеля за суверенитет и национальное возрождение Греции, а его представителей-полковников как выразителей чаяний простого народа. Ну и, наконец, представление об отсутствии оппозиции режиму полковников в стране и ее поддержке чуть ли не большинством населения.
Все эти идеи и соображения об эффективности, благотворности и популярности военной диктатуры далеки от реальности и потому ошибочны. По каждой из трех упомянутых тем можно написать отдельный научный труд и бесконечно дискутировать. Но я не претендую на исчерпывающий анализ и кратко остановлюсь лишь на нескольких вопросах, по которым я считаю необходимым высказаться.
По поводу экономики: абсолютно неверно считать, что предыдущие греческие правительства не смогли обеспечить высоких темпов экономического роста для Греции. Экономический подъем, имевший место в Греции в конце 1960-х – начале 1970-х годов, в действительности начался за десять-пятнадцать лет до прихода к власти «черных полковников» (подавляющее большинство греческих и международных экономистов начинают его отсчет с 1950 года, показывая, что самые высокие темпы роста в стране были достигнуты в 50-е годы).
Этот подъем был подготовлен экономической политикой послевоенных греческих правительств, основанной на использовании американской экономической помощи, а также экономическим бумом в период первого правления премьер-министра К. Караманлиса в 1955–1963 годах. Это, конечно, правда, что Греция была одной из беднейших стран Европы со всеми вытекающими отсюда социальными последствиями (об этом, как и об экономических последствиях американской помощи, я много писал в главе о послевоенной жизни).
Тем не менее темпы среднегодового экономического роста Греции составляли от семи с половиной до десяти и более процентов, начиная с 1951 или 1952 года, причем оставались на этом уровне в течение двадцати лет, включая период политической нестабильности, предшествовавший военному перевороту 1967 года. (Что, кстати, наглядно опровергает утверждения полковников, что они спасли страну от экономического хаоса.) Промышленное производство тоже росло на десять и более процентов в год, главным образом в 1960-х годах [117].
Напомню читателю, что в 1947 г. после объявления доктрины Трумэна Греция получила американскую помощь, прежде всего военную, в объеме 400 млн. долл. За следующие четыре года Греция получила еще 700 млн. долл. США на цели экономической реконструкции и развития в рамках американского плана Маршалла. В 1947–1949 годах эта помощь составляла около четверти греческого ВНП и обеспечивала 67 % всего импорта. Два года она направлялась в основном на закупку продовольствия, медикаментов, семян и прочих товаров первой необходимости, а также на военную помощь греческой национальной армии в гражданской войне. После 1949 года средства стали в большей степени выделяться под инфраструктурные экономические проекты, хотя по-прежнему была велика роль военной помощи, использовавшейся для строительства национальных вооруженных сил [118].
Можно обсуждать, насколько адекватны были объемы американской экономической помощи, насколько эффективно использовались сами средства и насколько предоставляемая помощь влияла на политическую жизнь в стране и принимаемые решения, однако остается фактом, что выделенные деньги были направлены послевоенными правительствами – и в первую очередь правительством маршала Александроса Папагоса (1952–1955 годы) – на восстановление разрушенной войной греческой экономики, в частности на борьбу с гиперинфляцией, от которой, как я писал ранее, так страдали греки во время оккупации.
Экономическую политику в Греции при Папагосе проводило специально созданное министерство координации, мозговым центром которого была команда так называемых «новых экономистов» (греков, получивших образование в США и взявших за основу западный опыт по выходу из кризиса), а
