их, поставив себе в заслугу.
Все это достаточно очевидно. Послевоенные правительства Греции проявляли устойчивую политическую волю к изменениям. И если уж исходить из того, что для проведения обычно непопулярных экономических реформ нужна не только политическая воля, но и политическая стабильность, то надо не забывать, что все послевоенные греческие правительства были правыми и антикоммунистическими. Например, правый Караманлис в 1955–1963 годах находился у власти в стране целых восемь лет – дольше военной хунты и дольше всех других национальных лидеров XX века, исключая, конечно, королей. Как известно, и он, и до него Папагос правили достаточно твердой рукой.
В этом смысле Пападопулос и компания ничего не добавили и даже заставили страну потерять время, которое могло быть использовано для проведения структурных реформ.
При этом надо иметь в виду, что если у Папагоса и Караманлиса бывали ошибки и периоды неуспеха, то они все равно работали над экономическим развитием страны по стратегическому долгосрочному плану, в привязке к общеевропейскому и общемировому развитию. И этой работой занимались профессионалы. Что касается «черных полковников», то у них просто не было команды для проведения собственных экономических реформ, потому что никто из ведущих ученых и экспертов не хотел с ними работать. У самих же полковников для этого не было ни соответствующего образования, ни необходимого уровня компетенции или навыков гражданского управления.
Полагать, например, что у ответственного за экономику вице-премьера хунты Н. Макарезоса, получившего до Второй мировой войны трехлетнее образование в военном училище, а также окончившего в период работы военным атташе в Брюсселе курсы по экономике, было адекватное экономическое видение будущего страны и соответствующая программа, просто нелепо. Так же, как и думать, что можно успешно управлять страной декретами типа «Мы приняли решение и постановили…», поставив офицеров вооруженных сил во главе всех административных округов, министерств и ведомств. Даже если у всех этих деятелей действительно были практический ум, хитрость и напор, которые им порой приписываются в исторических исследованиях и мемуарах.
После прихода к власти Пападопулос выступил с экономической программой, которая не содержала ничего принципиально нового, кроме того, что вводила «пятилетки». Там было еще несколько популистских мер вроде списания долгов с фермеров, строительства промышленных предприятий и туристических объектов на периферии, а также кредитов по низким процентным ставкам для местных бизнесменов.
На практике все эти заигрывания с населением на местном уровне привели только к тому, что коррупция и непотизм, всегда бывшие бичом Греции, расцвели еще более пышным цветом. Хунта быстро упразднила действовавшую ранее систему тендеров, поэтому, как правило, дешевые кредиты стали выделяться местными офицерами-администраторами своим родственникам, использовавшим эти средства неэффективно или объявлявшим себя банкротами и клавшим их в свой карман. В Греции все знают, что каждый из членов хунты создал какой-нибудь проект общественных работ поблизости от своей родной деревни. Например, моя Каритена получила новую дорогу, потому что неподалеку жил известный полковник Ладас – свирепая маленькая копия Пападопулоса.
Для всех популистских мер этого типа нужны были деньги, а их можно было только взять из бюджета или напечатать. Очень точно высказался по поводу поведения хунты в этом смысле лидер упраздненной партии Союз центра Георгиос Маврос, заявивший в 1969 году в интервью радиостанции Би-би-си, что полковники ведут экономику Греции к тупику. «Перед ними стояла дилемма, – сказал он, – либо держать экономику в состоянии стагнации (поскольку проведенные ими масштабные чистки и тотальная изоляция от греческого народа и ЕЭС лишила их возможности что-либо делать), либо разбрасываться деньгами, отчаянно пытаясь купить популярность и рискуя поставить под угрозу денежно-кредитный и валютный балансы» [121].
В 1969 году уже упоминавшийся экономист Панайотис Папалигурас, занимавший пост министра обороны в правительстве Каннелопулоса, сделал заявление, которое не было напечатано ни в одной греческой газете, о том, что если за тридцать шесть месяцев между концом 1960 года и 1963 годом государственный долг вырос на 7,9 млрд. драхм, то за двадцать месяцев между апрелем 1967 года и январем 1969 года государственный долг увеличился на 11,7 млрд. драхм. При этом он разъяснил, что Караманлис брал деньги из бюджета для долгосрочных инвестиций, а хунта брала их на короткий срок, главным образом для удовлетворения потребностей потребителей [122]. Возникавший при этом денежный дефицит полковники покрывали с помощью средств, стабильно поступавших в страну от греческих эмигрантов, работавших в других странах, в том числе тех из них, которые приезжали в Грецию в качестве туристов, а также с помощью вливаний международного капитала, поступавшего из США и от международных магнатов-судовладельцев греческого происхождения.
Стремясь продемонстрировать свои успехи в привлечении международного капитала в греческую экономику и тем самым доказать, что пользуется политической поддержкой на Западе, военный режим начал раздавать государственные контракты на осуществление региональных проектов. Условия этих контрактов были вопиюще невыгодны для страны, так что полковники не только разбазаривали государственные средства, но и игнорировали настоящие приоритеты развития. Некоторые такие проекты закончились громкими скандалами.
Наиболее крупным скандалом из-за подобного халатного, если не сказать преступного, подхода обернулся контракт с американской мегакорпорацией «Литтон индастриз». По этому контракту отделение корпорации «Литтон Бенелюкс» должно было предоставить Греции средства в объеме 840 млн. долл. США сроком на 12 лет для реализации проектов развития Крита и Западного Пелопоннеса. Греческая сторона обязывалась оплатить корпорации все расходы, а также передать одиннадцать процентов прибыли плюс еще два процента комиссии за привлеченный в Грецию дополнительный капитал. И все это для того, чтобы создать туристические комплексы для экономики Диснейленда, заменить артезианскими колодцами ирригационные дамбы на Пелопоннесе и сделать Крит конкурентоспособным производителем брюссельской капусты, чтобы снизить цены на этот продукт в Германии.
В итоге проект полностью провалился. «Литтон Бенелюкс» реально инвестировала в него только 11,5 млн. долл. из заявленных 840 млн. Характерно, что до принятия режимом полковников контракт между корпорацией «Литтон» и Грецией несколько раз был отвергнут греческим парламентом. А корпорация, заключив контракт с Грецией, принялась разрабатывать аналогичные схемы для авторитарных режимов в Португалии и Турции [123].
Вспоминаю одну из бесед с моим другом, историком Василисом Панаятопулосом, который жил как политический беженец в Париже и был в постоянном контакте с коллегами-интеллектуалами в Греции. Поскольку я сам бывал во французской столице по делам, я с ним там довольно часто встречался. Кроме Василиса, я регулярно общался в Париже и с другими известными греческими историками – Никосом Зворонасом и Филиппосом Илиу. Напомню, что в Париже много лет находился весь цвет греческой общественной мысли – люди, вывезенные на греческом «философском пароходе» в 1944 году, приглашенная профессура французских университетов, ученые, вынужденные бежать от преследований военной хунты, и т. д. Историки Зворонас, Илиу и Панаятопулос были, что называется, сливками этого довольно
