♦ Любовники. Сожительствовали с полного согласия законного мужа Лили Юрьевны Осипа Эмильевича Брика.
♦ Любили друг друга, но на фоне этой постоянной и неумирающей любви могли переживать другие увлечения. О верности в их ситуации речь не шла: они культивировали сексуальную и личную свободу.
♦ Детей не было.
♦ Были вместе с июля 1915 года по 14 апреля 1930 года.
♦ Их разлучило самоубийство Владимира Владимировича Маяковского.
...
Владимир Маяковский писал в своей автобиография: «Я – поэт. Этим и интересен. Об этом и пишу. Об остальном – только если это отстоялось словом». Он хотел, чтобы его знали и помнили только как поэта. Но прожил такую жизнь, что, пожалуй, судьба его не менее интересна, чем творчество. Он жил страстями, много любил и много ненавидел… Но истинная любовь в его жизни была только одна. Женщина, которую многие считали роковой для мужчин вообще и для Маяковского в частности. Лиля Брик.
Ключом к пониманию жизни и творчества Владимира Маяковского вполне могут быть строки из поэмы «Облако в штанах», где он говорит о себе: «безукоризненно нежный, не мужчина, а – облако в штанах!» Он действительно был нежным. Эмоциональным. Уязвимым. Всю жизнь – с обнаженными нервами. Как подросток, не умеющий справляться со своими чувствами: «Громада любовь, громада ненависть». В его коротеньких воспоминаниях и в сохранившихся письмах прослеживается резкая полярность чувств: или любовь, или ненависть, среднего не дано.
Осип Брик, Лиля Брик и Владимир Маяковский
Если что-то не давалось ему легко и сразу, если в чем-то постигала его неудача – Владимир начинал это ненавидеть. Он вспоминал, как во время экзамена в гимназии «священник спросил, что такое «око». Я ответил: «Три фунта» (так по-грузински). Мне объяснили любезные экзаменаторы, что «око» – это «глаз» по-древнему, церковнославянскому. Из-за этого чуть не провалился. Поэтому возненавидел сразу – все древнее, все церковное и все славянское. Возможно, что отсюда пошли и мой футуризм, и мой атеизм, и мой интернационализм».
Семья Маяковских, Кутаиси. 1905 год
Но зато если в чем-то он преуспевал – это становилось любимым занятием. В детстве Володя легко заучивал даже длинные и сложные стихи, часто не понимая их смысла. Родители этим гордились, и когда приходили к ним гости, мальчика выводили на середину комнаты и просили что-нибудь почитать наизусть. Он читал – и все восхищались. Естественно было для него полюбить стихи. Еще Володя в детстве хорошо рисовал. Его художества хвалили. И рисование стало его вторым любимейшим занятием. Та же тенденция прослеживалась для него и в отношениях с друзьями, и в отношениях с женщинами. Все – или ничего. Не получая желаемого, он жестоко обижался на людей и на жизнь в целом. С ним было трудно. Но и ему самому с собой было тяжело. Однажды внутренний конфликт достиг такого накала, что разрешился – выстрелом в сердце…
Владимир Владимирович Маяковский родился 7 июля (по новому стилю 19 июля) 1893 года в бедной дворянской семье. Отец – Владимир Константинович Маяковский, лесничий третьего разряда в Эриванской губернии. Мать – Александра Алексеевна Павленко, из семьи потомственных кубанских казаков. Володя родился в день рождения отца, поэтому назван был тем же именем. В семье росли четверо детей: Люда, Оля, Костя и Володя. Во время эпидемии скарлатины Костя умер. Володя остался единственным сыном, обожаемым баловнем для матери, сестер и многочисленных теток. На нем сосредоточились вся любовь и все внимание. Любые его успехи превозносились. А неудачи старались не замечать.
Интерес к литературе у Володи проявился очень рано. Александра Алексеевна вспоминала: «Володя с четырех лет полюбил книги. Он часто просил меня читать ему. Если я была занята и не могла читать, он расстраивался, плакал. Тогда я бросала все дела и читала ему – сначала сказки, а затем басни Крылова, стихотворения Пушкина, Некрасова, Лермонтова и других поэтов. Читала я ему ежедневно. Сказки его занимали недолго – он просил прочесть что-нибудь «правдушное». Особенно любил Володя стихи. Те, что ему нравились, он просил прочесть два-три раза, запоминал с моих слов и хорошо, выразительно читал наизусть».
В 1889 году Владимира Константиновича перевели по службе и семья переехала в грузинское село Багдади. Образование мальчику поначалу давали домашнее, потому что гимназия находилась далеко, в Тифлисе. Туда отправили старшую, Людмилу, но вдали от дома девочке было грустно и одиноко, ее часто обижали и в гимназии, и в пансионе, где она жила. Обречь на такие же переживания всеобщего любимца Володеньку родные просто не могли. Маяковский вспоминал: «Учила мама и всякою-родные сестры. Арифметика казалась неправдоподобной. Приходится рассчитывать яблоки и груши, раздаваемые мальчикам. Мне ж всегда давали, и я всегда давал без счета. На Кавказе фруктов сколько угодно».
Маяковский. Казань. Февраль 1914 года.
Читать Володя научился сам, легко и быстро, мать даже не успела заметить, когда это произошло, и с удивлением обнаружила, что малыш забился в кресло с толстой книгой, да не с какой-нибудь, а с «Дон-Кихотом» Сервантеса! «Первая книга – какая-то «Птичница Агафья». Если б мне в то время попалось несколько таких книг – бросил бы читать совсем. К счастью, вторая – «Дон-Кихот». Вот это книга! Сделал деревянный меч и латы, разил окружающее…»
Детство у будущего «пролетарского поэта» было на редкость радостное и беспечное: щедрая грузинская природа, солнце, фрукты, игры с сестрой Олей, верховые прогулки с отцом, запойное чтение. Когда все же пришло время отдавать мальчика учиться, Александра Алексеевна поехала вместе с ним в Кутаиси. Поскольку Владимир Константинович покинуть место службы не мог, семья собиралась вместе только на Рождество. Оставаясь один, без жены и детей, Владимир Константинович тосковал до депрессий. Но для Александры Алексеевны оказалось легче пожертвовать душевным благополучием мужа, чем отпустить от себя младшего сына.
Революцией Владимир Маяковский увлекся из-за стихов. Не идеей как таковой, а красотой и романтичностью этой идеи. Людмила посещала «сходки», где раздавались листовки и выступали ораторы с призывами свергнуть власть. Однажды она принесла брату листовку со стихотворным обращением к солдату: «Опомнись, товарищ, опомнись-ка, брат, скорей брось винтовку на землю…»
«Это была революция. Это было стихами, – позже писал Маяковский. – Стихи и революция как-то объединились в голове».
