все же нашел хорошее место.
ВНАИЗ был учреждением небольшим. Там работало 150-200 человек. Все знали друг друга, и нравы царили свойские. Развлекались, чем могли. Молодой механик, здоровенный Женя Гецелевич, хвастался обжорством. Механик Пашка Грачев подзадорил:
— А вот двадцать пирожных не съешь!
— Еще как съем!
— А вот и не съешь!
— Давай спорить!
— Давай!
Гецелевич обязался слопать двадцать пирожных за полчаса, выпив не более двух стаканов воды. После работы в буфете ДЗЗ собрались десятка два болельщиков. Принесли магнитофон. Гецелевич приобрел пирожные с кремом. Сожрав семь пирожных, он сильно замедлил темпы. Выпил стакан воды. Кто-то шепнул:
— Нельзя съесть двадцать пирожных. Умереть можно. Пашка знает это.
Напряженность возрастала. Когда Гецелевич дошел до двадцатого пирожного, ему оставалось только восемь минут. Он выпил второй стакан. Глаза его выкатились, а лицо побагровело. Откуда ни возьмись, появилась перепуганная начотдела кадров.
— Гецелевич! Немедленно прекратите безобразие! Вы не знаете, чем это грозит!
Гецелевич, не долго думая, сдался, но потом взял реванш, съев на спор двадцать шашлыков.
Однажды механики ВНАИЗа устроили состязание, кто больше выпьет водки. Победителем считался тот, кто выпьет больше всех, вернувшись домой без чужой помощи, хоть на карачках. Победителем оказался механик, выпивший 1200 граммов!
ВНАИЗ вообще был не дурак выпить. Когда резко повысили цену на водку, замглавного инженера Бостельман сочинил экспромт:
Товарищ, верь!
Взойдет она,
На водку старая цена!
Механик Сандак (как явствует из имени, еврей) всегда ходил полусонный. Раз, сильно зевнув, он вывихнул челюсть. Его отвезли в больницу и вправили челюсть. Обрадованный Сандак радостно засмеялся и... снова ее вывихнул.
Самым колоритным и оригинальным во ВНАИЗе был акустик Тер-Осипян. Он официально считался третьим ухом СССР. Тер-Осипяна приглашали во всякого рода акустические комиссии. Повсюду имеется особая нужда в людях абсолютного слуха для оценки акустического качества помещений, музыкальных инструментов и т. п. В журнале «Америка» даже была статья о первом ухе в США.
Тер-Осипян был маленький армянин с колючими усами, в кепке, которую никогда не снимал, и в невообразимо грязном мятом костюме, в котором он даже спал. Вместо пояса Тер опоясывался монтажным проводом, скручивая его в жгут. Тер не мылся, и у него водились вши и блохи. Он знал несколько языков, в том числе итальянский.
Как и герои Сарояна, Тер был непредсказуем и рыцарски добр. В лютый холод он заметил на улице окоченевшую мороженщицу. Пожалев ее, Тер купил всю коробку с мороженым и принес на работу, тут же о ней забыв. Когда сотрудники заметили струйку молока на полу, спасти мороженое было уже невозможно. Однажды он едва не угодил в тюрьму. Из Кремля привезли на ремонт дорогой микрофон. Тер взялся за дело, тут же его разобрал, а собрать не смог.
Когда строили ДЗЗ, он отвечал за акустику. Работал он без чертежей, объяснял все на пальцах. Это обошлось потом дорого, ибо никакой документации не сохранилось. Оказалось, что в студии душно и что вентиляционные каналы не обеспечивают кондиционирования воздуха. Из-за отсутствия чертежей не было ясно, где проходят эти каналы. Тер пустил в отверстие вентиляционного канала кошку, надеясь, что она выйдет где-то и тем самым поможет проследить расположение каналов. Эта кошка исчезла, в точности, как вторая, запущенная Тером вслед за первой.
Во время войны один сержант предложил создать воющую бомбу, производящую угнетающий психологический эффект на врага. Тер как акустик был приглашен принять участие в этой работе. Ночью дежурный милиционер заметил, как на лестнице в темноте метнулось что-то белое. Милиционер поднял тревогу. Оказалось, что Теру, ночевавшему на работе, пришла в голову техническая мысль. На лестничной площадке пятого этажа он хлопнул в ладоши и стремглав помчался вниз, чтобы проследить акустический эффект хлопания.
Однажды в столовой он подсел ко мне, взял из хлебницы ломоть черного и ломоть белого хлеба, сложил их и стал есть как сэндвич. И кроме этого не взял ничего. Зарабатывал Тер даже больше других, но все деньги раздавал и питался такими сэндвичами. В 60-х годах его задавил троллейбус...
Звукозапись была «Клондайком», и по ДЗЗ ходили об этом мифы. Известные артисты и композиторы гребли миллионы. Говорили, что одним из самых богатых был композитор Глиэр, часто исполнявшийся по радио. Ходил миф про Утесова, будто бы повздорившего с ДЗЗ по поводу размеров гонорара и в отместку организовавшего кражу всех оригиналов своих записей, которые пришлось повторять за деньги.
Но это были официальные, честные деньги. Кроме них делались и левые миллионы. При институте были производственные мастерские. Их директор, Фалинский, добился того, что механический цех мастерских был вынесен во двор, который не охранялся. Таким образом, там могла делаться любая левая работа, например, огромное количество пластмассовых кассет для магнитной ленты. Часть из них поступала в торговую сеть, а часть — на отдельный прилавок магазина «Пионер» на улице Горького, где их не приходовали. На одном этом Фалинский и мафия, к которой он принадлежал, делали миллионы. Имея полный комплект техдокументации на профессиональные студийные магнитофоны, Фалинский организовал их производство для начальства и для артистов.
Разумеется, Фалинский должен был давать взятки направо и налево. Он никогда ни на чем не попался.
Воровали все, кто только мог. Замдиректора студии грамзаписи Черняк унес домой... концертный рояль. Когда на него донесли, он вернул его, утверждая, что взял рояль напрокат.
Группе операторов, задержавшихся в студии после работы, не хватило на выпивку. Один из них схватил рулон магнитной ленты и побежал продавать. По пьянке и в спешке он неаккуратно спрятал рулон под пальто и, когда выходил из ДЗЗ, милиционер заметил, что за ним тянется хвост ленты. Его сдали в ОБХСС. Следователь по-свойски предложил закрыть дело в... ресторане. Злополучный оператор повел его в «Софию» и стал заказывать обед:
— Водки, пожалуйста!
— Коньяка, — поправил следователь.
— Шницель на второе.
— Котлеты по-киевски, — уточнил следователь.
Пообедав, следователь заметил, что дело, пожалуй, следует закрыть при следующем посещении ресторана. Он порвал акт только на третий раз.
В декабре было очередное заседание комитета комсомола ДЗЗ, на котором, как обычно, присутствовал член парткома Бахрах, старый еврей. Один из членов комитета, выпускник МЭИ, рассказал, что на одном из факультетов МЭИ была принята резолюция, ходатайствующая об изменении устава комсомола, а именно, требующая поднять возрастной ценз при вступлении. Цель этого предложения была ясна — сделать комсомол более идейной организацией. Мы все поддержали это предложение.
Бахрах промолчал.
