угроз.
В народной памяти хранилось смутное воспоминание о великом прорыве: о том, как “крылатый Зевсов пес” вырывал из печени Прометея плату за огонь.
Был ли мир готов сделать новый шаг вперед?
Несомненно, этот шаг изменит мир. Необходимо принять законы, чтобы всему нашлось свое место.
И если простые люди не могли ни понять, ни обуздать [эту силу], то кто готов был пойти на такое?
Из статьи Джеймса Эйджи “Атомный век”, в которой говорится о применении ядерного оружия, журнал Time, 20 августа 1945 года
Утописты против биоконсерваторов
Многие десятилетия идея об искусственном создании человека рассматривалась лишь в научной фантастике. Три классических сочинения предупреждали нас об опасностях, которые могут возникнуть, если мы украдем этот огонь у богов. Написанный в 1818 году роман Мэри Шелли “Франкенштейн, или Современный Прометей” был назидательной притчей об ученом, который создает человекоподобное существо. В романе Герберта Уэллса “Машина времени”, опубликованном в 1895 году, герой, оказавшись в будущем, обнаруживает, что люди разделились на два вида, праздный класс элоев и рабочий класс морлоков. В романе Олдоса Хаксли “О дивный новый мир” [298], вышедшем в 1932 году, описывается столь же антиутопическое будущее, в котором с помощью генетической модификации создается элитный класс лидеров с повышенными интеллектуальными и физическими способностями. В первой главе работник проводит экскурсию по инкубаторию:
Джеймс Уотсон и Сидней Бреннер в Асиломаре
Герберт Бойер и Пол Берг в Асиломаре
Младенцы наши раскупориваются уже подготовленными к жизни в обществе – как альфы и эпсилоны, как будущие работники канализационной сети или же как будущие… – Он хотел было сказать “главноуправители”, но вовремя поправился: – Как будущие директора инкубаториев.
Идея об искусственном создании человека перекочевала из сферы научной фантастики в сферу науки в 1960-е годы. Исследователи начали взламывать генетический код, постепенно выясняя функции некоторых последовательностей из нашей ДНК. Когда был найден способ вырезать и вставлять фрагменты ДНК из разных организмов, зародилась новая область генной инженерии.
Сначала эти прорывы подтолкнули людей, и особенно ученых, проникнуться оптимизмом, граничащим с гордыней. “Мы стали Прометеями нашего времени, – заявил биолог Роберт Синсхаймер, но никак не показал, понимает ли он смысл древнегреческого мифа. – Скоро мы обретем способность сознательно изменять наше наследие, саму нашу природу”. Он отмахивался от тех, кто считал такие перспективы тревожными. Поскольку, принимая решения о своем генетическом будущем, человек будет сам делать выбор, утверждал он, эта новая евгеника в этическом отношении будет отличаться от дискредитированной евгеники первой половины XX века. “Мы обретем возможность создавать новые гены и новые качества, о которых прежде не могли и мечтать, – ликовал он. – Это событие вселенских масштабов” [299].
Генетик Бентли Глас в своей речи при вступлении в должность президента Американской ассоциации содействия развитию науки в 1970 году заявил, что этической проблемой следует считать не готовность людей принять новые генетические технологии, а их возможное желание эти технологии отвергнуть. “Первостепенным правом каждого ребенка должно стать право родиться с крепким физическим и психическим здоровьем, – сказал он. – Ни у кого из родителей не будет права обременять общество недоразвитым или умственно неполноценным ребенком” [300].
Джозеф Флетчер, профессор медицинской этики Виргинского университета и бывший священник епископальной церкви, согласился, что генная инженерия может считаться обязанностью, а не этической проблемой. “Производить детей с помощью «половой рулетки» без какого-либо контроля перед оплодотворением и во время внутриутробного развития, то есть просто пытая удачу, безответственно в эпоху, когда у нас появилась возможность осуществлять генетический отбор, – написал он в книге «Этика генетического контроля», опубликованной в 1974 году. – Когда мы научимся контролировать мутации медицинским путем, мы должны этим заняться. Не осуществлять контроль, когда у нас есть такая возможность, аморально” [301].
Этому биотехнологическому утопизму противостояла группа теологов, техноскептиков и биоконсерваторов, которые получили влияние в 1970-е годы. Принстонский профессор христианской этики и видный протестантский теолог Пол Рэмси написал книгу “Сфабрикованный человек. Этика генетического контроля”. Это высокопарное сочинение с одним ярким предложением: “Людям не следует играть в Бога, пока они не научились быть людьми” [302]. Социальный теоретик Джереми Рифкин, которого журнал Time назвал “главным противником генной инженерии” в Америке, стал одним из авторов книги “Кому играть в Бога?”. “Раньше можно было назвать все это научной фантастикой, бреднями доктора Франкенштейна, – написал он. – Но это время прошло. Мы еще не в дивном новом мире, но уже на пути к нему” [303].
Хотя технологии редактирования генома человека еще не были разработаны, линия фронта была обозначена. Многие ученые поставили перед собой цель искать компромисс, не допуская политической поляризации вопроса.
Асиломар
Летом 1972 года Пол Берг, только что опубликовавший прорывную статью о синтезе рекомбинантной ДНК, приехал в старинную деревушку Эриче, стоящую на скале на побережье Сицилии, чтобы провести там семинар по новым биотехнологиям. Присутствовавшие там студенты-старшекурсники были поражены услышанным и завалили его вопросами об этических опасностях генной инженерии, и особенно о модификации человека. Поскольку Берг не рассматривал эти темы, он согласился провести неформальную дискуссию на крепостной стене древнего замка, построенного во времена нормандского господства. Оттуда открывался вид на Тунисский пролив, и при полной луне восемьдесят студентов и ученых пили пиво и ломали голову над этическими вопросами. Они спрашивали простые вещи, но Бергу сложно было давать им ответ: что, если мы научимся генетически изменять рост или цвет волос? а интеллект? станем ли мы это делать? и стоит ли? На встрече присутствовал и Фрэнсис Крик, один из первооткрывателей двойной спирали ДНК, но он лишь молча потягивал пиво [304].
Эта дискуссия подтолкнула Берга в январе 1973 года собрать группу биологов в конференц-центре Асиломар, расположенном неподалеку от Монтерея на побережье Калифорнии. Конференция, вошедшая в историю под названием “Асиломар I”, поскольку на ней был запущен процесс, который два года спустя достиг кульминации в том же конференц-центре, была главным образом посвящена вопросам лабораторной безопасности. В апреле за ней последовала конференция, организованная Национальной академией наук в MIT, где обсуждалось, как предотвратить создание потенциально опасных организмов на основе рекомбинантной ДНК. Чем дольше участники говорили, тем меньше у них оставалось уверенности, что надежный метод вообще существует. Они составили письмо, которое среди прочих подписали Берг, Джеймс Уотсон и Герберт Бойер, и призвали в нем наложить мораторий на создание рекомбинантной ДНК, пока не будет разработана техника безопасности для
