Пашич знал о заговоре. В первую неделю июня он получил донесение о том, что заговорщики достигли Боснии. Премьер-министр знал имена трех заговорщиков, выехавших из Белграда; знал, что у них были с собой бомбы и револьверы; знал, что сотрудники сербской пограничной службы и военной разведки оказали им содействие, и знал, что они направлялись в Сараево для убийства Франца Фердинанда. Сохранился даже отчет с комментариями, внесенными лично рукой Пашича. Все эти факты делали сербское правительство прямым соучастником событий в Сараево.
Но это еще не дало ответов на все вопросы. Пашич был слабым политиком: Димитриевич хотел отстранить его в мае 1914 г.; он остался на своем посту только благодаря вмешательству России. До новых выборов, которые должны были состояться в августе, Пашич остался исполняющим обязанности премьер-министра. Димитриевич и большинство военных ненавидели его, и это чувство было взаимным. Если бы Пашич разоблачил этот заговор, он мог бы уничтожить своего врага и нанести «Черной руке» смертельный удар. Поступив таким образом, он бы, конечно, поставил под угрозу свою политическую карьеру, получил бы ярлык предателя Сербии и, возможно, подверг бы свою жизнь опасности. Но если бы он ничего не сказал и факты этого дела впоследствии выяснились бы, Австрия получила бы все основания начать войну против Сербии. Казалось, что любой выбор означал для него личную катастрофу.
В конце концов Пашич выбрал третий вариант. Вена получила лишь расплывчатое предупреждение о возможной опасности для эрцгерцога в Боснии. Таким образом, он защитил и заговор, и собственные политические устремления. Если бы на него нажали, он бы сказал, что сделал все возможное для предотвращения катастрофы, и мог сослаться на свое предупреждение австрийских властей. Такой был его план, но Пашич не учел всех последствий. Отправленное заблаговременно предупреждение стало известно и высшим кругам в Белграде. Немного позднее Пашич отрицал сам факт этого предупреждения, но уже слишком много сербских чиновников могло подтвердить, что оно имело место быть.
Йован Йованович, сербский министр в Вене, оказался перед необходимостью выполнить эту деликатную задачу — донести это расплывчатое предупреждение до австрийских властей. 5 июня он встретился с министром финансов графом Леоном фон Билинским, ведавшим административными расходами Боснии и Герцоговины. Йованович предупредил, что визит эрцгерцога «вызовет много недовольства среди сербов, которые воспримут его как провокационный жест. Маневры, проходящие в таких условиях, могут стать опасными. Некоторые молодые сербы готовы стать живыми патронами, направленными против Австрии. Такая пуля будет направлена против человека, который спровоцирует этот выстрел. Поэтому было бы хорошо и разумно, если бы эрцгерцог Франц Фердинанд отказался от поездки в Сараево и если бы маневры не назначались на даты, близкие к Дню св. Валентина». По словам Йовановича, Билинский лишь равнодушно пожал плечами и ответил: «Ну, будем надеяться, что ничего не произойдет!»
Билинский не сделал ничего. Он даже не предоставил доклад о полученном предупреждении правительству Австрии. Как объяснить это казалось бы непостижимое решение? В течение последних трех месяцев Билинский вел бесполезную битву с генерал-губернатором Оскаром Потиореком относительно визита в Сараево. В результате этих постоянных протестов он был отстранен от принятия каких-либо решений и его держали в неведении относительно предстоящих планов, а его дальнейшие выступления грозили ему просто увольнением. Возможно, что именно это глубокое чувство полной неудовлетворенности, которое он испытывал, вызвало бездействие Билинского.
Но слишком многие люди в Белграде знали о готовящемся заговоре, чтобы он оставался в полной тайне. 14 июня на заседании исполнительного комитета «Черной руки» Димитриевич был вынужден рассказать о готовящихся планах своим товарищам. Хотя никто из собравшихся не испытывал никакой любви к эрцгерцогу, большинство из них пришли в ужас от услышанного. Они настаивали на том, что убийство неизбежно станет поводом для вторжения Австрии в Сербию. Их страна еще слишком слаба, чтобы бороться с Габсбургами. Вспыхнули жаркие споры, и вскоре стало понятно, что только Димитриевич и Танкошич полностью поддерживают заговор. Столкнувшись практически со всеобщим сопротивлением, Димитриевич якобы сдался и сказал, что отзовет убийц.
Собирался ли Димитриевич на самом деле так поступить — остается загадкой. Он утверждал, что пытался прервать этот заговор и отговорить убийц. Где-то между 16 и 18 июня в Броде Илич встретился с посланцами Димитриевича. Позднее он подтвердил, что получил указание отменить совершение убийства; когда он вернулся в Сараево и рассказал об этом остальным заговорщикам, они отказались пересмотреть свои планы. Согласно другим сведениям, Илич встретился в Броде с Раде Малобабичем и получил от него последние инструкции по совершению убийства. Как бы ни было на самом деле, результат был один: Франц Фердинанд должен был умереть.
Глава XV
«Я НАЧИНАЮ ВЛЮБЛЯТЬСЯ В БОСНИЮ»
Для Франца Фердинанда и Софии поездка в Боснию становилась все ближе и ближе. Через два дня после визита кайзера Вильгельма II эрцгерцог впервые открыл парк Конопишта для посетителей. Тысячи любопытных людей хлынули в легендарный сад, прогуливались среди роз и осматривали роскошные цветники. После обеда к ним даже вышел Франц Фердинанд, спрашивал об их впечатлениях и с нетерпением ждал одобрения. Такого эрцгерцога, обычно очень сдержанного, мало кому доводилось видеть раньше.
После этого успеха эрцгерцог с женой отправился в соседнее поместье аристократов на охоту. Когда речь заходила о предстоящей поездке в Боснию, он становился подавленным, вспоминала хозяйка поместья, и говорил об этом так, словно катастрофа неминуема. Потом, перед отъездом в Боснию, они отправились на несколько дней в Хлумец, чтобы повидать своих детей; Маленькая София, Макс и Эрнст должны были оставаться здесь до возвращения их родителей из Боснии, а потом на все лето они планировали все вместе уехать в Блюменбах. Когда они гуляли по парку, Франц Фердинанд указал на окрестные леса и сказал, что эти земли должны стать частью наследства Эрнста.
Во вторник 23 июня Франц Фердинанд и София начали свой путь в Боснию. Сначала они вернулись в Вену, где расстались. Эрцгерцог должен был направиться на поезде до Триеста, там взойти на борт дредноута Viribus Unitis и плыть на нем до Метковича, а затем сесть на поезд в Боснию. София должна была приехать сразу в Илидже. Перед отъездом эрцгерцог отвел Яначека в сторону и подарил ему золотые часы, поблагодарив за верную службу. Он также вручил ему ключи от своей комнаты в Бельведере с просьбой передать их племяннику Карлу, если с ним что-то случится. Последовала еще одна странная просьба: эрцгерцог попросил Яначека, что если он не вернется из Боснии — присмотреть за его семьей. Еще одна сцена произошла на вокзале. Сгорела ось частного железнодорожного вагона, в котором они должны были ехать, и пришлось пересесть в обычное купе первого класса. «Вот так оно и начинается! — воскликнул Франц Фердинанд, словно бы предсказывая свое будущее. — Сначала вагон поезда, потом покушение в Сараево и если ничего не получится — взрыв на борту Viribus Unitis!»
