Проводив взвод на занятия под командой Липатова, уходил я с вещевым мешком – налегке по бревенчатому настилу. Уходил, даже не простившись с Поляковым.
Далеко за спиной осталась входная арка городка, березовый шлагбаум и скучающий часовой. И вот я иду с котомкой за плечами, с шинелью на руке, постукивая подковами сапог по звонким, смолистым бревнам мостовой. Настроение бодрое, радостное, горечь оскорбленного самолюбия и печаль разлуки с товарищами остались позади. А человеку в двадцать лет по душе любые перемены.
Добираться мне предстоит в район деревни Кривиши. Но, как меня предупредил майор Коротких, от Кривишей не осталось и следа, а штаб 225-го армейского запасного стрелкового полка, куда я имел предписание явиться, следует отыскивать где-то в междуречье Влои и Олешны, примерно в пяти километрах на северо-запад от станции Глажево. Итак, мне предстоит путь порядка тридцати километров. В направлении Глажево идет рокадная дорога, и я быстро подсел на попутную машину.
В штабе 225-го запасного полка мне выдали направление в резервный офицерский батальон и указали место его расположения.
То, что мне суждено было увидеть, никак не вязалось у меня с представлением о регулярном подразделении Красной армии. И вскоре я убедился, что это скопище людей не было «резервом офицерского состава», из которого фронт черпает для себя необходимые кадры. Это были излишки, а точнее – отбросы, от которых освобождались там, где ощущалась общая нехватка рядовых или же присутствовал пункт явного «несоответствия в должности». Батальон, как выяснилось, только-только сформирован. Нет еще даже централизованной кухни, и люди сами себе готовят пищу. На просторной поляне, живописно обрамленной лесом и кустарником, а одной стороной выходящей к реке, копошится, кричит, ругается, смеется голая человеческая масса. Все что-то готовят, варят, кипятят. И в каждой группе непременно бутылка или две. Кто-то навеселе, кто-то сильно выпивши, а кто-то и мертвецки пьян. На палках развешаны кальсоны, распяленные рубахи, гимнастерки, шинели, портянки.
Командиром этого резервного батальона был кавалерийский майор, с великолепной выправкой, с сухими и волевыми чертами лица и резкими движениями. Я познакомился с ним, когда докладывал о прибытии. Были тут и командиры рот, и командиры взводов. Не было лишь ни малейшего признака дисциплины. И никому тут ни до кого нет никакого дела. Да и кто бы решился управлять этой анархической массой отбросов командного состава.
Кавалерийский майор – командир батальона – смотрит на все это с каменным и мрачным выражением лица и как бы ни на что не реагирует.
Так вот, оказывается, какую «академию» спровоцировал мне Поляков. Вот куда направили меня, как «грамотного и способного командира» с «положительной характеристикой» из полка, – в «морально-дисциплинарный отстойник»?!
Стоит невыносимая жара, духота, солнце раскалило воздух, и он обжигает при дыхании. У воды возбужденно-пьяные выкрики. Шум полощущихся в реке людей.
11 июня. Распределенных по взводам и ротам, по роду оружия и войск, нас разместили в бревенчатых полуземлянках обычного тылового образца. Спим на нарах, подостлав у кого что есть – шинель, трофейное одеяло, плащ-палатку. Кормят прилично, питаемся в расположении пищеблока, едим за столами. Выдали офицерский доппаек.
После утреннего развода ведут на занятия. То есть куда подальше: в лес или на реку. Сняв сапоги и гимнастерки, резервисты режутся в карты, травят анекдоты, похабно-сальные байки или дремлют, прикрыв лицо носовым платком.
19 июня. «Подчиненных у меня нет, – сообщаю я домой, – и я без должности. Живу не там, где жил прежде. За меня не волнуйтесь. Я теперь в лучших условиях, нежели был месяц назад. Вы должны понимать с полуслова. Размещаемся мы с товарищами в домиках около реки (зачеркнуто цензурой) и железной дороги (зачеркнуто цензурой)».
Название реки – Волхов. Название линии железной дороги – Волховстрой – Новгород.
В группе артиллеристов подружился я с Женькой Гусевым – бывшим ленинградским студентом, младшим лейтенантом бээмовской батареи. Целыми днями бродим мы с Женькой по окрестным полям и перелескам, купаясь или загорая в уединенных местах. В нас много общего, и темы наших бесед и разговоров неисчерпаемы и бесконечны.
20 июня. В воздушном бою, прямо над нами, сбили немецкий самолет. Летчик выбросился с парашютом, и вся масса резервистов кинулась его ловить. Всех охватил азарт охоты. Летчик плавно опустился на поляну, а к нему со всех сторон бежали толпы кричащих и возбужденных военных людей. О сопротивлении, конечно же, не могло быть и речи. Судорожно отстегнув парашют и путаясь в его стропах, немец поднял руки. Молодой парень бледный и испуганный – виновато-трусливая улыбка искажала его потное и усталое лицо. Его парабеллум тотчас исчез в чьих-то широких галифе. Все были довольны и рады тому, что хоть как-то развеялась общая скука и появилось хоть какое-то развлечение, о котором еще долго можно будет «травить баланду» – то есть врать и рассказывать всякие небылицы. Приехавшая машина с вооруженными людьми остановила «базар» и увезла с собой пленного летчика.
23 июня. Получил сразу двенадцать писем. Из полка мне их переслал Степанов. Эти письма наполнили душу радостью вновь обретенной связи с чем-то очень родным и прочным, устоявшимся и нерушимым. Не получая почты двадцать дней, я испытал состояние оторванности от родных, от привычного мне мира, и это странное чувство царапало душу словно занозой.
25 июня. По соседству, в километре от нас, расположены какие-то тыловые подразделения и части армейского уровня, и у них есть свой клуб из соснового кругляка и с дощатыми скамейками, врытыми в землю. Сегодня там идет фильм «Дело Артамоновых». И интересен не фильм, не сюжет, не игра актеров. Но те ассоциации и воспоминания, которые он вызывает в душе. То чувство щемящей привязанности к прошлому, к мирному, к дому, которое было нарушено и вдруг каким-то образом восстанавливается в тот момент, когда на экране начинают мелькать знакомые картины. Этот фильм я смотрел перед войной в компании Ники и Аркадия. Где они и что с ними?!
27 июня. Начальство нас развлекает. Объявлено о двухдневных тактических учениях. Это значит, что в течение двух суток мы будем жить не в своих землянках, а где-то на стороне. В лесу собираем ягоды – их тут тьма. На берегу реки загораем и купаемся. Любители режутся в карты. Эротоманы, собравшись в кружок, травят сальные анекдоты.
6 июля. В клубе по соседству идут «Три мушкетера», виденные мною уже в политотделе дивизии. Мы с Женькой Гусевым пришли пораньше и заняли места – народу набралось много. Соседкой справа оказалась очаровательная девушка в форменном хлопчатобумажном платье с эмблемами связи на погонах. Поражал ее миловидный, утонченный профиль, выразительные темные
