Поэт, прозаик, широко образованный человек, опытный дипломат Анри Опно в 1942 году отошел от вишистского режима и по совету своего друга Алексиса Леже{362} примкнул к партизанскому движению, возглавляемому генералом Жиро, противником де Голля. Его дочь участвовала в движении тылового сопротивления в Лионе. Долгое время злопыхатели и завистники пытались испортить ему карьеру, но безуспешно{363}.
Опно читал книги Гари и сообщил, что он готов предоставить ему место в Берне. Жене он признался, «что это лотерея, но будет любопытно поработать с талантливым писателем». В решении Анри Опно взять Гари к себе в сотрудники тот факт, что Гари был евреем и его кандидатура была отвергнута де Во-Сен-Сиром, сыграл свою роль. Опно был глубоко возмущен делом Дрейфуса и даже написал статью «В знак памяти Камила Дрейфуса, 1897–1966»{364}.
29 ноября 1949 года Опно направил начальнику кадровой службы Министерства иностранных дел несколько лицемерное письмо, написанное от руки:
Дорогой друг, я получил подтверждение о согласии, достигнутом Вами с генеральным секретариатом и правительством в отношении назначения Ромена Гари в феврале будущего года на пост в Берне на место, занимаемое ныне Кенигом. Буду признателен, если это назначение будет как можно скорее оформлено приказом, с тем чтобы новые должности обоих заинтересованных лиц были официально закреплены, а я был бы защищен от упреков в покровительстве тому или иному кандидату…
8 декабря Анри Опно получил уведомление в том, что Ромен Гари, администратор третьего класса второго эшелона, назначен секретарем посольства первого класса и прибудет в Берн в феврале 1950 года. Попутно он был незначительно повышен в ранге до гражданского администратора второго класса первого эшелона.
Перед отъездом в Швейцарию Гари на несколько дней уехал в Ниццу, город своей юности, чтобы сходить на могилу матери. С пышным букетом сирени, любимых цветов Мины, весь в слезах, он шел под палящим солнцем и искал место, где она лежала, — в самой глубине огромного кладбища Кокад. Надгробия до сих пор не было. Эльяс и Белла во время войны были вынуждены скрываться и не смогли купить место на кладбище и заказать памятник{365}.
Навестил Гари и свою тетю Беллу, которую очень любил, и двоюродную сестру Дину, мать двоих детей{366}.
В Ницце он встретился со своим лицейским приятелем Александром Кар-до Сысоевым, которого не видел со дня объявления войны. Саша рассказал ему, что в нескольких километрах от Ниццы, в Рокбрюне, горном городке XIII века, на холме у моря, где жила его мать, а зимой 1914 года работал Огюст Роден, продаются за смехотворную цену несколько полуразрушенных строений. Ромен, Саша и Лесли на автобусе отправились в по маршруту Вильфранш — Болье — Эз — Ля-Гюрби — Рокбрюн. Автобус остановился на дороге у границы города — по крутым средневековым улочкам транспорт не ездил. Они перекусили в кафе «Грот» на небольшой площади, а потом Саша повел их на улицу Лафонтена. Направо от нее отходил короткий, почти закругленный проулок, где справляли нужду собаки и кошки. В полутьме переулка просматривалась дверца. Кардо на ощупь повернул ключ в замке, дверь неожиданно со скрипом повернулась на петлях, и путников ослепил яркий свет — за дверью открывался вид на море. Гуськом они двинулись по узкой тропинке, вдоль которой благоухал жасмин, и в конце концов оказались в огромной бухте с берегами, поросшими мимозой, кипарисами и оливковыми деревьями с серебристыми листьями. Здесь стояла угловая башня, несколько крольчатников, птичники и хлева, в которых раньше держали мулов. Все эти постройки находились в собственности Огюста Оделла, пильщика-литейщика из Босолея.
Справа, в церковном дворе, приютился крохотный садик кюре, который не было видно не только с дороги, но и с улицы. На маленькой площади стояла церковь Святой Маргариты, вся из розового камня, а в середине площади бил фонтан. Сторожевая башня была трехэтажной и никак не соединялась с небольшими хлевами, но отсюда открывалась величественная панорама: живописные садики, зажатые между церковью и домом кюре, округлый берег — слева, бухта — справа. Лесли и Ромен, очарованные увиденным, решили приобрести это место на деньги, которые они получили от пожизненной сдачи внаем в 1940 году дома в Челси. Полуразрушенные строения в Рокбрюне стоили до смешного дешево — всего 20 тысяч франков. Так как Гари должен был срочно ехать в Берн, договор купли-продажи по его доверенности подписал Александр Кардо Сысоев. Навсегда прощаясь со своим любимым домом в Лондоне, где прошла ее последняя встреча с одним из возлюбленных, ирландским писателем, Лесли со слезами прошептала: «Прощай, домик».
Разрушенный хлев в Рокбрюне достался им практически даром, в придачу к башне. Лесли решила, что сможет перестроить хлева, хитроумно соединенные друг с другом лесенками, в кухню и ванную комнату, а сделав небольшую насыпь на отвесно расположенной площадке, она получит маленькую террасу. Что касается башни, в ней может располагаться спальня, а над ней — рабочий кабинет Ромена. Временно две части ансамбля будут соединены крутой лестницей с врезанными ступеньками. Гари проведет в этом городке самые счастливые моменты своей жизни.
Сотрудник Министерства иностранных дел Рене Лалуэт{367}, которому было поручено вычитать «Большой гардероб», попросил Гари взять псевдоним, а тот в ответ невозмутимо поинтересовался, есть ли смысл во втором псевдониме!
Прибыв в Берн, Гари взялся за урегулирование вопроса с именем: он направил в канцелярию письмо, где напомнил, что сохранил свой литературный и военный псевдоним по просьбе Жильбера де Сент-Мари{368}, кроме того, обратился в Государственный совет: «Меня не устраивает, что я значусь под двумя фамилиями в справочниках (которыми пользуются все иностранные представительства), и я предпочел бы сохранить фамилию Касев». В то же время он направил письмо главе кадровой службы Раймону Буске{369}, в котором, лукавя, высказал пожелание, чтобы фамилия Касев не фигурировала в справочниках. Он спешил официально изменить имя. Последняя связь с отцом была разорвана.
Заявление Ромена Гари было рассмотрено министром юстиции 8 июня 1949 года, который сделал в Министерство внутренних дел запрос о получении всей доступной информации о Гари, приказав ставить его в известность о ходе дела. 5 июля министр внутренних дел сообщил своему коллеге, что не имеет возражений против того, чтобы удовлетворить просьбу заявителя{370}.
