к ней. Именно поэтому в названии их доклада содержались слова “рациональный путь вперед”, которые впоследствии стали звучать на многих научных конференциях по редактированию зародышевой линии человека.
Китайские эксперименты с эмбрионами, апрель 2015 года
На конференции в Напе до Даудны дошел тревожный слух, что группа китайских исследователей применила систему CRISPR-Cas9, чтобы впервые отредактировать гены человеческого эмбриона на ранней стадии развития. Теоретически это могло привести к внедрению в геном наследуемых изменений. Смягчающим фактором была нежизнеспособность эмбрионов. Они не подлежали вживлению в матку матери. Тем не менее, если это было правдой, планы благонамеренных ученых, вырабатывающих принципы использования технологии, в очередной раз могло нарушить рвение нетерпеливых исследователей [337].
Китайская статья не была опубликована, но об ее существовании уже стало известно. Ее отвергли престижные журналы Science и Nature, и теперь ее пытались опубликовать в другом издании. В конце концов она вышла в малоизвестном китайском журнале Protein & Cell, который разместил текст на своем сайте 18 апреля 2015 года.
В статье ученые из Университета Гуанчжоу описали, как использовали систему CRISPR-Cas9 в 86 нежизнеспособных зиготах (предшественниках эмбрионов) и вырезали мутированный ген, вызывающий бета-талассемию, смертельное заболевание крови, напоминающее серповидноклеточную анемию [338]. Хотя из этих эмбрионов не должны были развиться дети, исследователи вплотную подошли к черте, а может, и пересекли ее. Систему CRISPR-Cas9 впервые применили для редактирования зародышевой линии человека, то есть для внедрения изменений, которые могут наследоваться будущими поколениями.
Прочитав статью, Даудна сидела в своем кабинете в Беркли и смотрела на залив Сан-Франциско. Впоследствии она вспоминала, что была “поражена и чувствовала легкое недомогание”. Вероятно, с технологией, созданной ими с Шарпантье, подобным образом экспериментировали и другие ученые из разных уголков мира. Даудна поняла, что это может привести к непредвиденным последствиям. Кроме того, это может спровоцировать общественное недовольство. “Технология редактирования зародышевой линии человека не готова к использованию в медицинской практике, – ответила она, когда репортер с NPR спросил ее о китайских экспериментах. – Применение технологии в этой сфере необходимо приостановить, пока не состоялась широкая общественная дискуссия для обсуждения научных и этических вопросов” [339].
Конференция в Напе и китайские эксперименты по редактированию эмбрионов привлекли внимание Конгресса. Сенатор Элизабет Уоррен организовала брифинг, и Даудна приехала в Вашингтон, чтобы выступить на нем вместе со своим другом и пионером CRISPR Джорджем Черчем. Интерес к мероприятию оказался так высок, что собравшимся не хватило сидячих мест. В зал набилось более 150 сенаторов, конгрессменов, работников аппарата и других сотрудников. Даудна пересказала историю CRISPR и подчеркнула, что первоначально исследователи из чистого любопытства изучали, как бактерии противостоят вирусам. Она пояснила, что в случае применения технологии для редактирования генома человека необходимо найти способ доставить систему CRISPR в нужные клетки организма, а сделать это проще, если редактированию подвергаются эмбрионы на ранней стадии развития. “Но такое применение технологии редактирования генома, – отметила Даудна, – вызывает гораздо больше вопросов этического характера” [340].
Даудна и Черч написали для журнала Nature размещенные друг за другом очерки, в которых изложили свои взгляды на внедрение наследуемых изменений в геном. Хотя в некоторой степени их позиции противоречили друг другу, этой публикацией они доказали, что ученые серьезно подходят к делу и не нуждаются в государственном регулировании. “Мнения об использовании технологии редактирования зародышевой линии человека расходятся, – написала Даудна. – На мой взгляд, полный запрет положит конец исследованиям, которые могли бы привести к созданию в будущем новых методов лечения, и будет нецелесообразным, учитывая широкую доступность и простоту использования CRISPR-Cas9. Лучше заключить соглашение на приемлемых компромиссных условиях” [341]. Черч с бо́льшим напором утверждал, что исследования должны продолжаться, даже если они сопряжены с редактированием зародышевой линии человека. “Вместо того чтобы рассуждать о возможном запрете изменения зародышевой линии человека, нам следует искать способы стимулировать повышение безопасности и эффективности этой процедуры, – отметил он. – Запрет на редактирование зародышевой линии может похоронить лучшие медицинские исследования и загнать практику в подполье, в сферу черных рынков и неконтролируемого медицинского туризма” [342].
Биоэнтузиазм Черча в популярной прессе поддержал один из его коллег по Гарварду, знаменитый профессор психологии Стивен Пинкер. “Главную моральную задачу для современных биоэтиков можно сформулировать в одном предложении, – написал он в авторской колонке для The Boston Globe. – Уйдите с дороги”. Он обрушился с жесткой критикой на биоэтику как профессию. “Поистине этичная биоэтика не должна осложнять проведение исследований бюрократией, мораториями и угрозой уголовного преследования на базе таких неопределенных, но широких принципов, как «достоинство», «святость» и «социальная справедливость», – утверждал он. – Не хватало нам только появления лобби так называемых этиков” [343].
Международный саммит в декабре 2015 года
После конференции в долине Напа Даудна и Балтимор призвали Национальную академию наук США и родственные ей организации по всему миру собрать представителей разных стран для обсуждения рационального регулирования исследований, связанных с редактированием зародышевой линии человека. В начале декабря 2015 года более 500 ученых, сотрудников регулирующих органов и биоэтиков (но очень мало пациентов и родителей больных детей) на три дня приехали в Вашингтон на Первый международный саммит по вопросам редактирования генома человека. Помимо Даудны и Балтимора, на саммите присутствовали и другие пионеры CRISPR, включая Фэна Чжана, Джорджа Черча и Эмманюэль Шарпантье. В число организаторов мероприятия вошли Китайская академия наук и Британское королевское общество [344].
“Мы собрались здесь как участники исторического процесса, который восходит к работе Дарвина и Менделя в XIX веке, – сказал Балтимор, открывая саммит. – Возможно, мы стоим на пороге новой эры в истории человечества”.
Представитель Пекинского университета заверил собравшихся, что в Китае действуют ограничения на редактирование зародышевой линии: “Проведение манипуляций с генами человеческих гамет, зигот и эмбрионов, создаваемых в репродуктивных целях, запрещено”.
Поскольку на саммите собралось огромное количество участников и журналистов, его программа по большей части состояла из заранее заготовленных презентаций и почти не предполагала живых обсуждений. Подготовлены были и выводы. Главный из них почти не отличался от решений конференции в Напе, прошедшей в начале того же года. Всем настоятельно рекомендовалось не проводить экспериментов по редактированию зародышевой линии человека, пока не будут выполнены строгие условия, но слова “мораторий” и “запрет” при этом не упоминались.
В списке принятых условий был пункт, в соответствии с которым редактирование зародышевой линии не допускалось, пока “не сложится широкий общественный консенсус по вопросу об уместности предлагаемой процедуры”. О необходимости “широкого общественного консенсуса” часто упоминалось в дискуссиях об этике редактирования зародышевой линии, и эти слова звучали как мантра. Это была благородная цель. Однако, как показали дебаты об абортах,
