Вновь они встретились в Нижнем Новгороде осенью 1909 года. Ее возвращение домой по окончании учебы он отметил особым образом. Сочинив для нее романс «Весенняя элегия», он написал его на старинной гербовой бумаге, синей, толстой, с водяным знаком, используя архаический шрифт. Текст сопроводил язвительными по отношению к Женеве словами (что в 1917 г. повторится в его гневном возгласе: «Иль стал Женевой Третий Рим?»):
«Сей романс писан по поручению Высокородной Госпожи Ольги Геннадиевны Чубаровой, от пресловутой Швейцарской республики титул Бакалавра носящей, студентом словесного отделения ИМПЕРАТОРСКОГО московского университета Садовским Борисом на бумаге 1803 года.
1909 году месяца Novemбpia в 18 день».
…Но до этого первое, что он сделал, явившись в Нижний Новгород после долгого отсутствия, – принес в дом Чубаровых стихотворение «Как звезды в небе, сонмы тайных знаков…», отражающее его ощущение краха жизни (после несложившегося брака, когда жена оставила его и увезла сына). Однако поэт предвкушал, что «спасительные доски» как после кораблекрушения вынесут его «к заветным берегам».
Все изменило: Муза, жизнь, любовь.
И только вы всё те же вновь и вновь, –
читал он в доме Чубаровых 5 октября 1909 года.
Памятным для обоих друзей остался день 8 ноября 1909 года о этот день в Военном собрании давали бал. Мог ли не попасть туда Садовской? В «Побегах жизни» [48] сто герой «с юношеских лет полюбил чарующий мир танцевальных вечеров <…> яркую торжественность балов и кружение влюбленных пар. И мерные бархатке из сверкающих труб призывы вальса». Этот бал для Садовского и Ольги Геннадиевны был последний. Как воспоминание о нем четверть века спустя возникнет стихотворение «Помнишь, как на бале по блестящей зале…».
Датой 8 ноября 1909 года помечено стихотворение, посвященное в последний раз О. Г. Чубаровой (вскоре он встретит ее под другой фамилией). В этом стихотворении он предугадал свою «онегинскую» участь, высоко вознеся образ «бедной Тани». В книгу «Полдень» оно включено под названием «Татьяна» с ослаблением интимного подтекста из-за значительных разночтений и без предпоследней строфы. Воспроизводим его по рукописи.
О. Г. Чубаровой
Средь бледных жизненных видений,
Горящих в царстве дум моих,
Ты властвуешь над сонмом теней, –
Звезда меж призраков ночных.
Всегда являешься ты первой.
И вижу я в уме моем
Тебя божественной Минервой
С горгоной шлема и с копьем.
Глубокие суровы очи,
Спокойны вещие слова.
Им внемлет спутница полночи –
Твоя послушная сова.
Но чаще в облаке мечтаний
Иной являешься мне ты,
И милой Тани, бедной Тани
Я узнаю в тебе черты.
И знаю: ждешь ты безнадежно
Того, кто был мечтой твоей, –
С душою девственной и нежной,
Бродя в тени родных аллей.
А твой бездушный друг Евгений
Стал жертвой пошлой суеты.
Он чужд глубоких вдохновений,
Его спасти бессильна ты.
Кто знает, может быть, влюбленный
Он ждет, что ты простишь его.
Безумец жалкий, ослепленный,
Бежавшийсчастья своего?
Но если б вновь он боязливо
Припал с мольбой к ногам твоим,
Скажи, была ли б ты счастлива
Мгновением любви одним.
8 ноября 1909. Нижний
В пачке писем от Садовского у Ольги Геннадиевны сохранилось еще восемь стихотворений в виде газетных вырезок. Они напечатаны в «Нижегородском листке» в ноябре-декабре 1909 года, как раз в период прощального бала и завершения юношеской дружбы. Только над одним – «Девичья тоска» (написанном в женском роде, как ранее «Молодость») выставлено посвящение О.Г.Ч. Но и без прямого упоминания ясно, что стихотворение «Лилия», например, тоже посвящено ей. Примечательно также, что точно такие же газетные вырезки расклеены Садовским в его биографическом альбоме на «Чубаровской странице» вокруг миниатюрной фотографии периода «незабвенных репетиций» (РГАЛИ ф.464).
Еще один мотив их общих воспоминаний запечатлен Садовским в дарственной надписи на оттиске его статьи «Поэт-чиновник (Поэзия В. Г. Бенедиктова)», напечатанной в «Русской мысли» (1909, кн. XI): «Ольге Геннадиевне Чубаровой в воспоминание утренних чтений в октябре и ноябре 1909 г. Борис Садовской, 24 ноября 1909. Н.».
Была ли это любовь? Или дружба, которая выше любви? Захватывали ли воображение поэта «первоцветение красоты», «блеск бездонных глаз», отразившиеся в его поэзии?
В последний раз поэт направил записку в столь дорогой ему дом Чубаровых в конце года: «…Буду Вам очень благодарен, если пришлете мне обещанных Бодлэра (хорошо бы также и "Poemes en prose") и Мопассана. Если последнего не имеется, дайте, что хотите, по своему выбору. Подношу Вам оттиск моей поэмы и прошу не забывать Вашего Бориса Садовского. 27 дек. 1909. Нижний». Приложена с дарственной надписью поэма «Она», напечатанная в XII книге «Русской мысли».
Несмотря на спокойный тон отношений, поэт, видимо, психологически был не готов потерять свою «подругу муз». Расставание с ней происходило на фоне тяжелых душевных переживаний. Впоследствии скрытые терзания поэта «выдаст» герой его повести «Побеги жизни». Когда он узнает о предстоящем замужестве вчерашней гимназистки, в ночь перед венцом бродит под ее окнами, терзаясь мучительными вопросами: «Да. Я люблю ее. Люблю!.. А люблю ли? И мог бы я на ней жениться? Нет. Никогда. И можно ли жениться на той, кого любишь?» Дав волю фантазии, автор даже заставляет героиню умереть. И заканчивает повествование почти стихами в прозе: «Радостна мне могила твоя. Вечно–юная, пройдешь ты здесь об руку со мной, Богом данная невеста, и бессилен пред нашей любовию змий».
В жизни всё обошлось без подобной аффектации. Пришлось ограничиться запоздалым поздравлением с замужеством.
II
1910-1917
Садовской – Шереметевой [49]
30 июня 1910 г. Нижний Новгород
Лучше поздно, чем никогда. Начиная письмо этой избитой фразой, я прошу Вас, Ольга Геннадиевна, не сердиться на меня и принять мое запоздалое поздравление вместе с искренним пожеланием Вам счастья в Вашей новой жизни.
