— А как вы чувствуете себя здесь, в этом клубе попугаев? — спросил он.
— Чертовски хорошо, — иронически ответил полковник. — Я здесь, можно сказать, почти задохнулся от приятной атмосферы и любезностей, которыми меня пичкают. — Он встал и спросил: — Куда мы теперь, доктор?
— Куда-нибудь, — ответил Зорге.
Не попрощавшись ни с кем, они покинули посольство, сели в маленький «дацун» и понеслись. Через несколько минут Зорге затормозил у какого-то питейного заведения в районе Гинзы. Там они выпили несколько рюмок зелья и поехали дальше. Лишь пятый по счету бар показался им уютным. Здесь было удивительно тихо. Даже тапер у рояля не досаждая немногим посетителям. Виски бармен охлаждая правильно, как полагалось, и оно не пахло лекарством.
Зорге и Шолль сели за угловой столик на двоих, который стоял на небольшом возвышении. Отсюда они могли видеть почти все заведение. Посетителей было мало — влюбленные парочки, скромные выпивохи, цепкие дельцы. Все говорили негромко. Исключение составляла некая девица, которая время от времени вскрикивала от удовольствия. Посетители бросали на нее неодобрительные взгляды.
Зорге и его собеседник заговорили о Берлине. Оба хорошо знали этот город, любили его рестораны, театры, восхищались жительницами немецкой столицы. Они вспоминали беспокойные ночи и прогулки в лодках по озеру Ванзее, праздники свежего пива в питейном доме Кемпинского, привлекательных бардов из заведения «Каиро», променады по Курфюрсендам и свидания в кафе «Кранцлер».
— Кто знает, — произнес мрачно Шолль, — когда мы снова увидим Берлин. И кто знает, что тогда останется еще от Берлина.
— Никакая война не будет длиться бесконечно.
— Возможно, — сказал полковник. Голос его прозвучал устало и горько. — Возможно, мы больше не увидим Берлин. Если великое безумие овладеет миром, все может быть.
— Для безумцев есть сумасшедшие дома, — возразил Зорге.
— К сожалению, не для нашего небожителя, — не согласился Шолль.
— Но иногда на него находит просветление. — Зорге осушил свой стакан, наполнил его снова, выпил и продолжил: — Например, когда он заключил с Россией пакт о ненападении.
— Вот как! Значит, это вызывает у вас почтение, — съязвил Шолль. Голос его был полон злой иронии. — Не знал, что вы можете иногда принять дьявола за доброго Деда Мороза.
— Что случилось, дружище? Вы что, не верите нашему полководческому гению?
— Этот тип копает себе могилу.
— Вы рады этому, полковник?
— Но эта могила так велика, что в нее поместится вся Германия.
Острый ум Зорге уловил главное. Он сразу понял, о чем идет речь.
— Так что ж получается: людоед протянул свои лапы к России?
— Именно это, — подтвердил полковник.
— И что же, он откажется от договора?
— Более того. Он хочет неожиданно разорвать его.
Волнение охватило Рихарда. Он почувствовал, как кровь закипела в нем. Жаркое пламя замутило сознание. Руки его до боли сжали столешницу. Но голос звучал ровно.
— Это самоубийство, — сказал он.
— Вот и я говорю, доктор.
— Может быть, это ваше предположение, полковник, или вам известно что-нибудь конкретное?
Шолль опрокинул в себя содержимое стакана:
— Вы хотите факты? Вот они. Концентрация войск в восточных районах: в Польше, Восточной Пруссии, Силезии, Западной Пруссии, на территории Австрии и Чехии...
— Может быть, в качестве предупредительной меры?
— Все делается по плану, доктор. Наступление! Неожиданное наступление — прямо на Москву!
— Когда?
— Двадцатого июня.
— Численность?
— От ста семидесяти до ста девяноста дивизий.
Зорге откинулся назад. Он вдруг почувствовал себя до предела уставшим. Кровь гулко стучала в висках.
— Невозможно, — с трудом выдавил он. Но внутренний голос говорил ему: «Полковник не преувеличивая и не придумывая, все это чистая правда».
— Это безумие возможно, — ответил Шолль. — Когда я об этом впервые услышал, то тоже не поверил. Но потом по служебным каналам получил отрицательное подтверждение. Был у меня разговор об этом с одним генералом. И поэтому я прибыл сюда.
— А что сказал посол?
— Конечно, он обеспокоился. Может быть, даже пришел в ужас. Но он верен режиму. Он знает, что такое дисциплина. Он знает это, доктор. А я больше не могу подчиняться.
Они крепко выпили. Казалось, невероятная жажда спиртного охватила Зорге. Он заказал еще одну бутылку, но выпил ее фактически один: Шолль набрался до бесчувствия.
Рихард встал и, твердо ступая, отправился в туалет. Здесь он открыл кран и на несколько минут подставил голову под холодную струю. Затем засунул два пальца глубоко в глотку и попытался опорожнить желудок. Но ничего не получалось, лишь острая боль появилась в затылке.
Зорге вернулся к своему столику, расплатился, вытащил еле передвигавшегося полковника на улицу и погрузил его в такси. Сунув водителю несколько скомканных крупных банкнотов, Рихард назвал адрес и попросил японца доставить Шолля обязательно до порога его квартиры. А сам сел за руль своего «дацуна» и направился к Максу Клаузену.
Прямо к дому, где жил радист, Зорге, конечно, не подъехал: конспирация есть конспирация. Он оставил машину на соседней улице, остаток пути прошел пешком, проверяя, не тащится ли за ним «хвост».
Со стороны казалось, что Клаузен уже спая. Темный дом притаился меж деревьев. Зорге перепрыгнул через низкую изгородь в сад, по балкону пробрался в спальню радиста и разбудил его.
Клаузен не особенно удивился ночному визиту. Он потянулся, потер ладонями лицо, пригладил всклокоченные волосы и собрался вставать.
— Спи, Анна, — успокоил он жену. — Доктору, видимо, надо подкрепиться.
Мужчины отправились в рабочую комнату Макса на верхнем этаже в самом конце коридора. Коренастый радист, закутанный в купальный халат, заразительно зевал.
— Что нужно делать, доктор?
— Макс, ты немедленно отправишь радиограмму.
— Сейчас? Посреди ночи? Ты, наверно, сильно выпил, доктор. Я не могу в
