Шахурин вызвал к себе Яковлева и молча пододвинул ему письмо. У него было такое выражение лица, словно его мучила сильная зубная боль.
Александр Сергеевич пробежал глазами письмо, тотчас тоже почувствовал нестерпимую боль. Не хватало еще устроить травлю конструкторов в эти дни!
Нарком, по-прежнему не произнося ни слова, взглянул на своего заместителя. Яковлев также молча кивнул головой. Это означало, что ему поручалось вывести из-под удара молодого конструктора, да так, чтобы потом не возникло проблем с полководцем. Александр Сергеевич тотчас приказал связать его с Камовым и приказал завтра же подготовить КБ к эвакуации, а самому – до обеда! – отправиться в Билимбай и встречать уже там свой эшелон.
Только после войны Николай Ильич узнал причину такой спешки, выбор неведомого Билимбая в качестве его базы.
Весьма щекотливая ситуация для заместителя наркома по опытному строительству возникла с эвакуацией бюро Николая Николаевича Поликарпова. Мы уже в этой книге попытались представить, что для Яковлева, как, впрочем, для всех конструкторов, инженеров, летчиков предвоенного времени значила фигура этого человека. Николай Николаевич обладал не только житейской мудростью, но и чувством юмора и к пресловутому титулу «короля истребителей» он относился с усмешкой и готов был уступить его тому, кто, действительно, создаст самолет, который станет господствовать в небе. Господствовать, а не иметь преимущества в каком-то одном компоненте. Поликарпов знал цену своему таланту и вряд ли равнодушно относился к некрасивой игре вокруг его имени. Будучи верующим, он часто повторял библейские изречения, и одним из них было «много званых, да мало избранных». Много конструкторов пытались создать машину боевого превосходства, ну и где они? Ведь сколько бы ни говорили плохого в отношении его «устаревших» И-16, а на фронте сейчас воюют в основном они, верные «ишаки», и отзывы о них отнюдь не плохие.
Самолеты И-16, которые мы в полку получали, были 27-й и 24-й серии с моторами М-62 и М-63. Буквально все они были новыми машинами, причем у каждого летчика: 72 самолета – 72 летчика в полку. У всех своя машина, поэтому и налет в часах был у всех большой, и летная подготовка пилотов была сильной. Я начал войну, имея 240 часов налета, и это за 1940–1941 гг. Летал – высоту освоил, строй, маршрут, ночь… Мы летали чуть ли не каждый день, ну в воскресенье был выходной, а в субботу – летали… Ведь И-16, когда им овладеешь, – машина хорошая была! Догонял он и «Юнкерс-88», и «Хейнкель-111», и «Ю-87», конечно, все расстреливал. Драться, конечно, было сложнее с «Мессершмиттами», но все равно за счет маневренности можно.
Герой Советского Союза С.Ф. Долгушин. «Красная звезда», 18.12. 2001 г.
Поликарпов знал о подобных отзывах, как знал и то, что слиняли, не снискав похвал и признаний летчиков, деревянные истребители «трех мушкетеров» ЛаГГ-3. Знал он, что не нашел достойного применения и его И-200, который он, Поликарпов, мыслил дорабатывать гораздо позже. Но И-200, став истребителем МиГ-1, оказался несколько преждевременным – высотность, которая была его козырем, оказалась невостребованной в этой войне. Только у Яковлева получилась вполне приличная машина, и здесь надо отдать должное настойчивости и целеустремленности этого молодого человека.
Поликарпов смотрел на что-то рассказывающего про положение на фронте Яковлева и ждал, когда же он заговороит про его И-185. Да-да, он теперь возлагал все свои надежды на новый самолет, понимая, что над И-180 тяготеет какой-то рок.
Поликарпов никогда не умел «качать права», как тогда говорили. А тут еще дамоклов меч в виде клейма «враг народа», который постоянно висел над тишайшим Поликарповым, чуравшимся и чуждавшимся всякой политики. И тем не менее политика настигла его – он в свое время попал под суд по «шахтинскому делу», по которому получил «вышку», и только создание в заключении проекта истребителя И-5 спасло его от расстрела, но не спасло от новой судимости. Да и происхождение у него подкачало. Злые языки утверждали, что тут его подвел язык. Говорят, что однажды Сталин, проникшийся на мгновение чувством симпатии к Поликарпову, демонстрировавшему И-16, спросил его:
– Что вы креститесь вслед своему самолету, Николай Николаевич?
– По привычке, товарищ Сталин.
– Ах да, вы же учились в духовной семинарии четыре года, – блеснул своим знанием кадров вождь.
– Да, товарищ Сталин, только я окончил ее, – не подумав, чем отзовутся его слова, молвил Поликарпов.
Сталин помрачнел и отошел от опешившего, вконец расстроенного Поликарпова.
Сейчас Поликарпов, зная положение дел с истребительной авиацией, прямо поставил вопрос о своем детище. Яковлев не мог не удивляться стойкости и мужеству этого человека. Пройти тюрьмы, опалу, откровенное третирование и не сломаться – здесь нужен был твердый характер. Ведь даже после гибели Чкалова, когда поликарповское бюро фактически растащили, а его самого задвинули в старый ангар на окраине Ходынки, он добился, чтобы на территории бывшей ОЭЛИД ЦАГИ был создан новый государственный завод № 51. Завод был создан, но он не имел никакой собственной производственной базы и даже здания для размещения КБ (в настоящее время – ОКБ и опытный завод им. П.О. Сухого, которому производство было передано после смерти Поликарпова). Даже на этом небольшом (по сравнению с предыдущим) заводе, до эвакуации, его усеченный коллектив сумел создать не только проект, но и опытный образец истребителя, который мог бы стать лучшим истребителем времен Второй мировой войны – И-185. Яковлев знал, что И-185 не пустой прожект, а реально летающий образец.
В январе – феврале 1941 года И-185 с мотором М-81, поставленным на самолет в связи с отсутствием мотора М-90, достигал скорости 600 км/ч только на пикировании. Это была реальная заявка на безоговорочное лидерство «короля истребителей», которого безуспешно старались забыть.
Александр Сергеевич отложил в сторону чертежи И-185, принесенные Поликарповым, и сказал, вздохнув:
– Я обещаю вам, Николай Николаевич, вернуться к вопросу о вашем истребителе в самое ближайшее время.
В самое ближайшее время вернуться к этому вопросу заместителю наркома не удалось, через день вышел приказ по наркомату об эвакуации всех конструкторских бюро из Москвы.
В 1942 году нарком списал 50-летнего конструктора, находившегося в расцвете сил и таланта, в разряд неперспективных. Один из самых ярких авиационных талантов России оказался здесь невостребованным. У Николая Николаевича была возможность уехать после Гражданской войны за рубеж, его звал к себе, в Америку А. Северский, ему писал оттуда же И. Сикорский, но подлинно русский, глубоко верующий человек, Поликарпов отвечал решительным отказом. Он недоумевал, как это русскому человеку пристало работать в чужой стране. На этот вопрос он не мог ответить себе даже после каких-то совершенно немыслимых обвинений, судов, один из которых вынес ему тот самый расстрельный приговор за неправильное происхождение.
