Однако командиры эскадронов тоже хмуро помалкивали. Все понимали, что марш совершен не так, как следовало бы. Причиной тому было огромное скопление войск на узких лесных дорогах, задержки, пробки и ограниченное время.
— Очень уж плоха дорога-то, товарищ подполковник. По такой дороге… — начал было Биктяшев, но его оборвал Осипов.
— Знаю, и не оправдывайтесь! Командир полка собрал вас сюда не на заседание месткома. Извольте приступить к ковке лошадей.
— Но подков нет, товарищ подполковник, — послышались возгласы командиров.
— Подковы будут, — пообещал Осипов, хотя и не был уверен, что достанет их.
Отход нарушил всю планомерность снабжения. Тылы отставали, попадали под бомбежку, путались в лесах и потом неделями разыскивали свои части.
Отпустив эскадронных, Осипов решил ехать к командиру дивизии, но в шалашик, выстроенный на скорую руку для подполковника, вошла Нина. Она принесла еще одно неприятное известие. Группа бойцов, отставшая с хромыми лошадьми, попала под бомбежку. Привезли раненых и убитых.
Антон Петрович, сжав зубы, морщился.
— Надо отправить всех раненых в госпиталь, — немного подумав, приказал он Нине.
— Куда же отправлять? Медэскадрон неизвестно где. Посылали искать, не нашли.
— Надо отыскать какой-нибудь другой госпиталь.
— Есть рядом с нами в лесу, но туда не берут.
— Как это не берут?
— У них все машины перегружены, а у нас даже перевязочных материалов нет. Все медицинские повозки отстали.
У Антона Петровича на лбу заметно вздулись жилки, сведенные к переносице, брови задергались.
— Повозки-то почему отстали? — спросил он сурово и требовательно.
Нина с первых же дней после перехода в полк действовала на Осипова раздражающе. Вручив распоряжение Доватора, она с откровенной сердечностью рассказала Осипову о своих переживаниях и чувствах. Потом вспомнила и о его несчастье.
— Утешать не умею и сам не ищу утешений, — сказал Осипов так холодно, что Нине стало ясно: отношения их теперь будут далеко не такими, как хотелось бы ей. Сейчас на вопрос Осипова, почему отстали повозки, она, немного волнуясь, ответила:
— Да мы спешим куда-то… А повозки не могут угнаться за кавалерией…
— Значит, нужно, если спешим…
— А фронт сейчас, товарищ подполковник, далеко? — осторожно спросила Нина.
— Теперь везде фронт!
Антон Петрович и сам не знал, где проходит фронт. Он не хотел говорить на эту тему, и каждый, как ему казалось, нелепый вопрос Нины раздражал его все больше и больше.
— А как же все-таки быть с ранеными? Ведь есть очень тяжелые…
Осипов почувствовал в голосе Нины затаенную горечь. Ее искренняя забота о раненых тронула его, и ему как-то неловко стало за свой грубоватый разговор с ней.
— Передайте доктору, — сказал он мягко и примиряюще, — что мы отправим раненых немедленно. Распоряжусь.
— Но у нас нет повозок!
— Найдем! — решительно заявил Осипов.
Нина ушла на этот раз успокоенная.
В лесу, неподалеку от деревни Земцы, часовые остановили машину Доватора.
— В чем дело? — приоткрыв дверцу, спросил Лев Михайлович.
Увидев генерала, сержант с петлицами пограничника почтительно козырнул, но все-таки вежливо потребовал документы.
— Мне нужен штаб армии. Я генерал Доватор.
Сержант проверил документы и снова почтительно откозырял.
Лев Михайлович задумался так крепко, что и не заметил, как заехал на просеку. Когда вылез из кабины, увидел: почти под каждым кустом стояли замаскированные машины, доверху нагруженные снарядными ящиками и военным снаряжением. Шоферы сидели группками. Всюду слышались приглушенные звуки работающих моторов, кругом чувствовалась какая-то таинственная напряженность.
В блиндаж Доватору пришлось пролезть боком. За единственным столом сидели командарм и начальник штаба Гордей Захарович.
— Ты кстати приехал. Тут приказ заготовлен, — здороваясь, сухо проговорил командарм.
Гордей Захарович что-то прогудел в усы и скребнул рукой подбородок. Его большой нос склонился к бумагам.
— Мне хотелось точно узнать обстановку, — начал Доватор. — Затем у меня…
— Надо полагать, штаб армии в своих приказах указывает обстановку? Командарм вопросительно посмотрел на Доватора, словно на незнакомого человека.
Льву Михайловичу стало не по себе. На приглашение командарма сесть Доватор отозвался:
— У меня катастрофическое положение с ковкой лошадей… Еще один такой марш, и кони обезножат.
Но командарм не слушал его. Скупо усмехнувшись, он взял со стола бумажку и молча подал ее Доватору.
Пробежав первые строки, Лев Михайлович почувствовал, что голова его идет кругом. Это был боевой приказ на марш с более жесткими сроками, чем предыдущий. Гибельный марш для некованых коней!
— Очень трудно выполнить такой приказ, товарищ генерал.
— А я вас об этом не спрашиваю, товарищ генерал-майор, — отчеканил командарм.
Гордей Захарович, пощипывая ус, прищурился, веки у него набухли от бессонницы.
— Почему соединение не получает боевой задачи? — тихо спросил Доватор. — Люди рвутся в бой, а мы их отводим на восток, даем шестидесятикилометровые марши на раскованных конях!
— Люди рвутся в бой — это хорошо! А вы будете выполнять стратегическую задачу! — заметил Гордей Захарович.
— То есть?
— Оборонять Москву!
Лев Михайлович, не понимая, взглянул на командарма.
— Да! Будем отстаивать Москву, — не поднимая головы, тихо подтвердил командарм.
— Отстаивать Москву! — неожиданно выкрикнул Доватор и порывисто встал. — А отдавать Москву никто и не собирается.
— Совершенно верно! Наша задача заключается в том, чтобы разбить гитлеровцев под Москвой. Поэтому конские подковы не могут влиять на выполнение стратегической задачи. Армия отходит на новые рубежи. Вам приказано совершить быстрейший марш. В самом ближайшем времени вы получите боевую задачу… Только уже у нового командующего армией.
Командарм медленно опустил голову. Аудиенция была закончена.
Доватор, громко стуча шпорами, поднялся по ступенькам блиндажа наверх.
В ясном и морозном безветрии грохот стрельбы был отчетлив и близок. Красноватый свет предвечернего солнца ложился на забрызганную грязью машину, на кочкастую дорогу, скользил по вереницам повозок, нагруженных разной кладью. Солдаты, дергая вожжами, понукали замученных лошадей, другие устало шли сзади.
Доватор с грустью провожал глазами это невеселое шествие. Вдруг солдаты на повозках побросали вожжи и, соскочив на землю, пустились бежать по жнивью к молодому соснячку. Доватор, не понимая, в чем дело, приказал шоферу остановить машину. Выйдя из кабины, он услышал гул моторов. Впереди, над чернеющим лесом, летели самолеты со свастикой. Доватор стал было считать, насчитал шестьдесят и бросил…
