class="p1">Еще будучи в запасном офицерском, мы были наслышаны о Боровичах как о «городе легкой любви». Насколько верна такая репутация, судить не берусь. О свободных связях действительно много слухов и разговоров. Но где их нет – подобных разговоров? В любом обществе, как и в любом городе, всегда найдутся любители «скабрезной темы».
Фильм «Жди меня» свидетельствовал не столько о том, что есть, но, скорее всего, о том, «как должно быть»! И людей притягивал этот Идеал – Идеал нравственного состояния человека.
Фильм смотрим по несколько раз, и дискуссиям на эту тему, кажется, нет ни конца ни краю.
17 ноября. С утра и до вечера на стрельбище. Погода прохладная, но сухая и солнечная. Дышится легко, и настроение превосходное. От города стрельбище в девяти километрах. Полоса огня вдоль дефиле между речками Быстрица и Жужилка. До ближайшего жилья тут 10–12 километров. Стреляем из пистолетов, револьверов, винтовок, автоматов, из пулеметов ручного и станкового. Стреляем из отечественного оружия и трофейного. Стреляем долго, упорно, до самого вечера. В ушах стоит шум и треск. Желудок подводит от голода. Но чувствуем себя весело, и настроение бодрое.
Обратно идем нестройной толпою, неся оружие на ремне. Задул резкий и холодный ветер. Нагнало тучи, и стал накрапывать дождь. Многие из офицеров подняли воротники, засунули руки в карманы и шагали понуро медленной походкой.
– А не кажется ли вам, господа офицеры, – услышали мы сзади озорной голос нашего Арсеньева, – что все мы теперь немало смахиваем на отступающих деникинских добровольцев?!
Многие засмеялись, кто-то выругался.
В девятом часу вечера мы уже были в расположении казармы и сразу же в столовую – обедать и ужинать.
18 ноября. Все двенадцать часов занятий просидели мы над картами и отрабатывали оперативно-тактические задачи по спецпредмету. Каждому слушателю, занимающему определенную «штабную должность», через некоторые промежутки времени, от 30 минут до часа, выдавалось задание, имитирующее донесение из боевых подразделений, приказы сверху или неожиданные «вводные» о действиях «противника». В наши обязанности входит поэтапное изображение на топографических картах всех оперативно важных моментов «боевой ситуации», принятых нашим командованием «решений» и отражение их в соответствующей документации.
Майор Яковлев ходит между столами, наблюдает за нашей работой и подбрасывает нам сюрпризы. Одному заявляет, что его слишком вырвавшийся вперед головной батальон «отрезали» и «окружили». Другому говорит, что он не заметил скрытого ДЗОТа и несет большие потери. Третьему сообщает, что все его разведданные оказались ложными, что «противник» ввел его в заблуждение. И так далее.
– Опоздать с решением, – говорит майор Яковлев, – это потерять бесценное время. А это значит – спровоцировать самые неожиданные и серьезные последствия. Помните аксиому: «Не упусти момента!» Он не вернется! Ни одно изменение обстановки не должно оставаться без внимания, ни одной серьезной ошибки не оставлять без проверки и исправления. Вы – штабные офицеры – должны работать в темпе и ритме боя, не бояться риска и идти на риск. Сущность нашей «игры в карты» – это проверка быстроты вашей реакции на изменение оперативной обстановки, вашего умения грамотно графическими средствами изображать боевую ситуацию и принятое командованием решение.
Моя работа оказалась одной из лучших, и я получил оценку «отлично». «Хорошо, когда дело тебе по душе, – записал я вечером, – безделье же способно лишь нагонять тоску».
20 ноября. Пришло сразу несколько писем: от Ники, от Аркашки Боголюбова, от Генки Сотскова. Ника прислала свою фотографию: она изменилась, стала женственной и даже похорошела. На обороте стихи:
Хоть роза сорвана,
Она еще цветет.
Хоть арфа сломана,
Аккорд еще рыдает.
Я сразу же уловил что-то неладное, что-то тягостное, а может быть даже и трагическое, нависшее над Никой. Но что?!
Значительно позже узнал я о неудачном замужестве Ники. Ее мужа мобилизовали сразу же после свадьбы и в первом же бою убили.
Аркашка прислал небольшую бумажку, сложенную треугольником. Он пишет, что поправляется, но что нога стала короче на четыре сантиметра. Что надо куда-то устраиваться на работу. А в общем письмо бодрое.
Генка скулит, сетует и жалуется на свою судьбу. На то, что оторван от дома, от семьи, от училища живописи, на то, что я офицер, а он рядовой и что теперь «между нами пропасть». Вот дурак!
22 ноября. Лишен увольнительной в город. Схлестнулся с нашим ротным старшиной – капитаном по званию, таким же мастодонтом, как и ротный. Поспорили, поругались из-за каких-то консервов. Лежа на койке с заложенными за голову руками, рассуждаю о том, как я мог забыть об уроках, преподанных мне в свое время нашим училищным старшиною Бычковым?
То, что города лишили, – это наплевать, мне там и делать нечего. Угнетает то, что не совладал с собою, не выдержал. А ведь этот старшина-капитан и метил на то, чтобы я не выдержал. Именно в этом-то он и самоутверждался.
25 ноября. Как нарочно, повторилось то же самое. Теперь уже схлопотал сутки домашнего ареста с вычетом 50 % денежного содержания.
На обед в столовую я пошел в меховом жилете. День пасмурный, ветреный, прохладный, и я опасался простуды.
– В меховом жилете не положено, – заявил дежурный по пищеблоку, налегая на слова «не положено».
Я пытался что-то объяснить дежурному, но увидел в его маленьких глазках лишь одну животную неприязнь и скрытую ненависть. Он оказался из строевиков, с отделения ротных командиров, и придрался ко мне исключительно из-за того, что ощутил во мне нечто чужеродное – «штабное», интеллектуальное, «образованное», то есть то, что он всею душою презирал и ненавидел. Когда я это понял, мною овладел приступ дикой и бешеной ярости. Стиснув зубы, я послал дежурного куда подальше и сел за стол, как был – в меховом жилете. Дежурный накатал рапорт. А я автоматически схлопотал сутки домашнего ареста и лишился двенадцати рублей.
6 декабря. Первый экзамен по второму семестру. Штабную службу сдавали в течение восьми часов. На топографической карте, склеенной из четырех листов, размером почти в полтора метра по стороне, разыгрывается «сражение». Нам предстоит, как это мы делали уже не раз, изобразить повременно все этапы тактического решения операции и сопроводить графическое отображение на карте соответственной письменной документацией: приказами, распоряжениями, донесениями и статистическими расчетами. Перед началом экзаменов майор Яковлев обратился к нам с коротким напутствием:
– Основной документ штабного оператора – это карта. Она есть фиксатор боя. На ней отображаются этапы сражения, она впитывает поступающие «снизу» сводки и питает «верх» необходимой информацией. Опираясь на карту, штаб аналитически обобщает обстановку, а командование принимает соответственное решение. Каждый из вас в течение отведенного
