Александр Александров-Федотов - Ты покоришься мне, тигр!

После таких происшествий меня часто спрашивают, почему я не беру с собой револьвер? На самый крайний случай? Действительно, почему? Ведь я такой меткий стрелок! Многие укротители стреляют из револьверов, или по крайней мере он торчит у них за поясом.

«Откуда вы знаете, — обычно отвечаю я, — что у меня нет револьвера? Он у меня тоже есть… только всегда лежит в сундучке, под замком, в кладовой цирка!

При нападениях, какие совершает Раджа, вряд ли поможет револьвер. Я сам-то едва мог выбраться из-под него, а где уж там тянуть из кармана или из-за пояса оружие!

Кроме того, в таких случаях надо бить наверняка. Если я только раню тигра, он бросится на меня с удесятеренной силой. Возможно ведь, что я впопыхах и промахнусь, и тогда пуля полетит в зрительный зал, а там — вы, зритель. Очень вы будете мне благодарны за представление!

Случаи, когда укротители пользовались оружием, приводили и к трагическим и к комическим эффектам.

Известный немецкий укротитель львов Эрнест Шу во время гастролей в Горьковском цирке в 1927 году выхватил револьвер, когда на него напал лев. Нажал на курок осечка, второй раз — осечка, третий раз — тоже осечка. Тогда он отбрасывает револьвер и берет в руки палку. Ей-то преспокойно и усаживает льва на место. Оказывается, револьвер не был заряжен. Ведь человек склонен к забывчивости, а палку заряжать не надо, она всегда готова к действию.

Когда я работал с леопардами и черными пантерами, один из моих ассистентов постоянно был вооружен револьвером с холостыми патронами. На громкие звуки звери всегда реагируют. Иногда действительно мгновенное отвлечение зверя необходимо. Но если выстрелы раздаются часто, хищники к ним привыкают и не обращают на них внимания.

К тому же стрелять надо всегда вниз, чтобы вылетевшим пыжом не поранить зверя и не испугать. А второпях ассистенты об этом не всегда помнят. Бывает и так, что от выстрела приходят в смятение и те звери, к которым он не относится, и тогда уже нужно успокаивать всех, а это труднее. Вот почему я перешел на тушировку, она оказалась более действенной и не вызывает, как говорят в медицине, побочных явлений.

Вот так и живем мы с моими тиграми среди зрителей, стараясь и поволновать их и немного попугать. Иногда нам трудно приходится, но ничего не поделаешь «терпим».

Мы привыкли друг к другу, и не знаю, как полосатые питомцы, а я без них жить не могу. Как-то я даже заметил, что настроение зверей — это мое настроение. Они беспокойны — беспокоен и я. А хорошее настроение зверей и на меня действует ободряюще.

Больше того. Бывает, перед работой чувствуешь себя не в настроении или нездоровым, с трудом и болью в сердце добираешься до цирка. Но, подышав «валидолом» конюшни, моментально выздоравливаешь и преображаешься внутренне и внешне.

Нечистая работа тигров, их плохое поведение просто выбивают меня из колеи. В такие дни ходишь мрачный, рассеянный, нерешительный. Постепенно я так сроднился со своими подопечными, что чувствую себя с ними заодно. Но когда совсем расстроят меня мои тигры, то утешение нахожу опять-таки у зверюшек, иду домой и знаю, что там ждут не дождутся меня два существа, две собачки —  Птичка и Бабетта, которые уж наверняка встретят меня ласково и радостно. Повозишься с ними, поиграешь и снова поверишь в звериную душу. А назавтра — опять тигры. Как-то они меня встретят? На конюшне-то они всегда ласковы, а вот как будут работать?

Но работа моя такова, что долго рассеянным и слабым быть не приходится. Перед тиграми надо быть в полной боевой готовности. Никаких нервов. Состояние собранности и спокойствия. Все личные невзгоды — забыть, все неприятности — оставить за стенами цирка.

Может быть, больше всего и привлекает меня в моей профессии то, что я должен быть смелым и мужественным, а не казаться, не представляться им. Эта «настоящность» мне ценнее всего. Не казаться — а быть.

За тридцатилетнюю работу я со своими зверями исколесил всю страну — от Риги до Владивостока, от Архангельска до Ташкента, побывали и на острове Сахалине.

Как-то в Южно-Сахалинске, едва лишь я вошел в клетку, один из зрителей крикнул:

— Александров, привет из Тулы!

Мне было очень приятно такое приветствие. Видимо, этот зритель видел наш аттракцион в Тульском цирке, где я не раз выступал.

Это приветствие словно послужило сигналом для других энтузиастов цирка, и с разных концов амфитеатра посыпалось:

— Александров, привет из Горького!

— Привет из Баку!

— Привет из Красноярска!

— Из Челябинска!

— Из Минска!

В этот вечер я работал особенно старательно — ведь я давал представление для старых друзей! Аплодисменты после каждого трюка были такие, каких я еще никогда не слышал. Они растрогали меня до слез. Оказывается, в каждом городе есть кто-то, кто меня знает, а сколько городов изъездил я…

Поездом и пароходом, самолетом и автомашиной я проехал более 500000 километров. Пятнадцать раз вокруг земли.

Ну что ж! Едем дальше!

 Как видите, стрелять, повернувшись спиной к мишени, очень просто

Сейчас наш выход

Момент моего торжества

Наконец-то мы понимаем друг друга!

 Какое напряжение тел!

Уголек ты мой, любимая зверюга!

У них всегда полное согласие

Приходится отступать

Моя взяла, Акбар!

Целуются, бессовестные!

Вот от таких взглядов и появляются мурашки

Без ума в огонь не прыгнешь!

Только бы Уля не промахнулась!

Что тебя тревожит, приятель?

Устал? Не может быть!

 Берейтор — помощник дрессировщика 

А. Брем, Жизнь животных, т.1, СПб., 1874, стр. 270-271

Шибр — глухая выдвигающаяся перегородка в клетке

Брауши — уменьшительно-ласкательное от слова «Браво»

К. Гагенбек, О животных и людях, М., изд. В. Т. Саблина, стр. 217–218.