Медицина также изобилует прославленными именами. Упомянем умершего в 1803 году Биша, личного врача императора Корвизара, главного врача больницы для душевнобольных Пинеля, смягчившего режим содержания пациентов, хирурга Дюпюитрена, Лаэнека, первым применившего в 1815 году акустические методы при диагностике легочных больных.
Фармацевтика многим обязана Воклену (1763–1829), но еще больше — Каде де Гассикуру, личному провизору императора. Открытие Лебоном светильного газа, к сожалению, не нашло практического применения. Леблан разработал промышленный способ получения соды.
Появляются и новые имена. Среди молодых — выпускники Политехнической школы: Араго, Сади Карно. Другие, такие как Френель, Ампер и Коши, совершают революцию в науке.
Какой еще строй в такой же мере способствовал творчеству столь представительной плеяды ученых?
На службе у одного человека
«Я стремлюсь только к величию, — признавался Наполеон Вивану Денону. — Великое всегда прекрасно».
На смену «сладкой жизни» последних лет старого режима приходит вкус к монументальности и великолепию. Стиль Людовика XVI, отвергнутый как легкомысленный, уступает место в литературе и меблировке, архитектуре и музыке тяжелому, чтобы не сказать — тяжеловесному стилю: массивному акажу, изделиям из бронзы, плотным тканям, ораторским приемам речи, помпезной музыке, древнеримским триумфальным аркам. Если даже Сент-Бёв осмелился написать, что «у триумфальных побед имелось множество серьезных соперников во всех родах искусств, такие как "Мученики", батальные сцены на полотнах Гро, "Весталка" Спонтини», можно допустить, что в сарказме не было недостатка. Сравнение Наполеона с Людовиком XVI несостоятельно: с одной стороны, неполные пятнадцать лет могущества, с другой — на редкость долгое царствование. Баланс явно не в пользу императора.
И все же творческий итог режима Империи в целом удовлетворителен: возник оригинальный стиль, активизировалась поощряемая официальными заказами деятельность живописцев, Париж стал культурной столицей Европы. Конечно, у фасада имелись и задворки — та манера, в какой искусство было поставлено на службу одному человеку. С 1805 года официальное угодничество просто вышло из берегов. Сохранилась картина, изображающая народы мира, пришедшие поклониться бюсту императора: китайцы, негры и даже краснокожие индейцы во главе с вождем, увенчанным разноцветными перьями. Славословие порой переходит все границы. «Какую честь оказывает Всевышнему столь великий гений!» — восклицает проповедник с церковной кафедры, приветствуя появление императора на богослужении. Наполеон вынужден вмешаться. «Я освобождаю вас от обязанности уподоблять меня Богу», — пишет он Декресу. И тут же сетует: «Увы, я родился слишком поздно, на мою долю не осталось великих деяний. Согласен, судьба моя завидна, путь — прекрасен, но как далеко мне до Александра! Когда он объявил себя сыном Юпитера, Восток ему поверил. Но стоит мне объявить себя сыном Предвечного Отца, и меня освищет последний прощелыга. Народ теперь чересчур образован». Но разве не продолжал император дело Революции, учитывая негативный опыт Людовика XVI, когда использовал искусство в целях саморекламы?
Не стоит забывать, что и Бальзак, и Гюго, и Мюссе, и Виньи, и Берлиоз, и Делакруа сложились как художники именно в эпоху Империи. Надо ли напоминать, как воспламенялось их воображение при чтении бюллетеней Великой Армии? «В лицеях, — вспоминал Виньи, — учителя беспрестанно зачитывали нам бюллетени Великой Армии, а наши возгласы "Да здравствует император!" перемежались цитатами из Тацита и Платона». Ссылаясь на эти бюллетени, Тьер и Сент-Бёв сделали из Наполеона крупнейшего писателя своего времени.
Возродив эпопею и поставив перед собой задачу прославления Героя, романтизм выразил тот же идеал, который Наполеон навязывал писателям и живописцам. Там, где не срабатывал цезаризм, на помощь приходила Легенда. Эпоха Наполеона — это эпоха романтизма.
Часть четвертая. ОБМАНУТЫЕ ОЖИДАНИЯ НОТАБЛЕЙ
Во время встречи Александра с Наполеоном в Эрфурте (1808 год) Талейран шагнул навстречу русскому царю: «Зачем вы здесь, сир? Вы один можете спасти Европу, но для этого вам надо бросить вызов Наполеону. Франция — цивилизованная нация, чего нельзя сказать о ее монархе. Следовательно, союзником французского народа должен стать российский царь». В ходе второй встречи он выразился еще определеннее: «Рейн, Альпы и Пиренеи завоеваны Францией; остальное — дело рук Наполеона; Франция не дорожит этими победами». Франция? Вернее сказать — революционная буржуазия, от имени которой говорил Талейран.
Первой причиной разногласий между нотаблями и Наполеоном стала деятельность по созданию нового дворянства Империи. Хотя оно и получило гарантии безопасности, новое дворянство не скрывало своей враждебности принципу эгалитаризма, выступало за вовлечение старой аристократии в общественную жизнь, словом, вполне могло явиться причиной восстановления ненавистного феодализма. Брак императора с Марией Луизой в очередной раз выявил монархическую природу наполеоновского режима, обозначившуюся еще в 1806 году, когда из официального словоупотребления было изъято слово «республика». Уж не нарушил ли император данную им в 1804 году клятву? На сей раз его властолюбие не так-то легко сходит ему с рук. Отсутствие свобод превращается в невыносимый дефицит, сравнимый с нехваткой сахара и кофе. С 1808 года люди отводят душу в частных беседах, критикуя императорский деспотизм.
Испанская афера углубляет раскол в среде союзников Брюмера. В 1808 году Наполеон упрочил дело Революции, если не считать одной осечки: войны с Англией. Кое-кто из революционеров, включая Фуше, пытается восстановить торговые связи, надеясь на уступки Наполеона; напрасные надежды. Наполеон рассчитывает на поддержку известной части буржуазии, поскольку разорение французских портов компенсировалось стремительным развитием мануфактур, оказавшихся в привилегированном положении благодаря протекционистской политике континентальной блокады. Этой буржуазии и адресовались щедро расточаемые императором декларации и посулы поддержать национальную промышленность.
