беседа. Хозяин дома умело поддерживал разговор, подбрасывал интересные темы, иногда читал стихи.
А по субботам — редакционные собрания «Вестника «Народной воли». Кроме Лаврова, Тихомирова и Ошаниной, на них бывали Лопатин, народовольцы В. Караулов, А. Кашинцев, А. Салова (все они в 1884 году уехали в Россию), Русанов, Серебряков.
Литературные заработки (когда они были регулярны) давали возможность Лаврову вести более или менее обеспеченную жизнь. Правда, он мало тратил на питание. Зато много денег уходило на книги. Тут Петр Лаврович себя не ограничивал. Его большая библиотека, насчитывающая тысячи томов, была открыта для всех. Читатели часто злоупотребляли этой добротой: многие книги не возвращались. Сочинения Щедрина, Толстого, Михайловского выписывались неоднократно и опять исчезали. Это не останавливало владельца библиотеки; он охотно делился своим богатейшим собранием. По любой проблеме Петр Лаврович мог дать библиографические справки. Обычно рекомендации заканчивались такими словами: «Самая интересная для вашей работы книга — это такая-то. Она должна у меня находиться, но я уже лет 10 или больше не имел ее в руках. Поищите ее в моем рабочем кабинете. Посмотрите направо от письменного стола, в колонне между двумя дверьми, на третьей полке. Книжка небольшая, немного подержанная, без переплета, в серой обложке…» Как правило, книга оказывалась именно такой и находилась там, где указывал хозяин.
Для русских эмигрантов Петр Лаврович был просто незаменим: помогал деньгами, давал рекомендательные письма для устройства на работу. В хороших отношениях находился он с Жюлем Гедом, Полем Лафаргом, Шарлем Лонге, Бенуа Малоном, Эдуардом Вальяном. Имел Лавров связи и в правительственных сферах. Из французских радикалов особенно почитал Лаврова глава оппозиции, «разрушитель министерств» Жорж Клемансо. Не раз простая записка Лаврова к Клемансо спасала русских эмигрантов от репрессий. В те годы из Франции часто высылали политических эмигрантов — итальянцев, испанцев, но не выслали ни одного русского; и этому русская эмиграция в немалой доле обязана Лаврову.
В день рождения Петра Лавровича к нему обычно собирались ближайшие друзья и товарищи. Произносились речи, звучали слова почтения и преклонения. В 1885 году было решено отметить не только день рождения, но и 25-летие общественно-литературной деятельности Лаврова. Цветы и подарки заполнили квартиру. В честь юбиляра колония эмигрантов в скромном ресторане на улице Гласьер организовала обед с дешевым шампанским. Собрались представители разных русских революционных групп, поляки-социалисты, парижане.
С речами выступали товарищи по эмиграции. Тепло приветствовали Лаврова французские социалисты. Подписанный ими адрес гласил: «Слава Вам, Вашему большому уму и большому сердцу. Французские социалисты-республиканцы протягивают Вам руку, счастливые и гордые тем, что могут пожать руку собрата по оружию, который для них является примером и учителем». Петр Лаврович переживал счастливые минуты.
Возбужденный, уставший, вернулся он домой. Долго не мог уснуть, раздумывая о прошлом, о неустроенной личной жизни, о научных планах, о том, на что жить…
На другой день Лаврова навестил Николай Русанов, Петр Лаврович радушно принял гостя и с волнением поблагодарил его за приветствие, произнесенное на банкете. Он очень признателен всем, кто почтил его адресами и речами; слова же, произнесенные Николаем Сергеевичем, особенно дороги: «Вы один вспомнили, что я не только политический деятель, но и мыслитель, может быть, прежде всего и больше всего мыслитель. Как Вам пришла в голову эта счастливая идея?!»
Волновали полученные из разных уголков земного шара приветствия. Из Семипалатинска к Лаврову обращались ссыльные революционеры: «Ваша честная, трезвая мысль многих из нас толкнула на арену общественной деятельности, а Ваше личное участие в русском революционном движении оставило столь глубокие и полные истины следы в нем, что они видны и до сих пор во всех его современных проявлениях…» Эмигрант Николай Жуковский признавался, что он не всегда соглашался с воззрениями Петра Лавровича, но ценил его как человека, преданного революционному делу. Лавров ответил: «Чрезвычайного я никогда ничего не сделал, да и никогда я не был поставлен пред чрезвычайной задачей. Если в спокойные минуты друзья и враги скажут когда-либо, что я делал свое дело, как его полагалось делать, это все, что я желал бы заслужить от современников и от им близкого потомства…»
Юбилей был отмечен и на страницах «Народной воли». С теплотой и искренностью звучали слова от редакции: «Это первый двадцатипятилетний юбилей деятельности русского социалиста-революционера. Это поистине великое торжество, которое разделила с нами вся честная мыслящая Россия…»
Помещен был и ответ Лаврова. Написанный 18 августа 1885 года, он был обращен к русской молодежи: «Будем же работать и впредь вместе для общего дела, зная, что на берегах Волги и на берегах Сены наши сердца, молодые и старые, бьются любовью к тому же русскому народу, бьются ненавистью к тем же врагам, бьются одинаковой решимостью идти к пашей общей цели».
Став редактором «Вестника «Народной воли», Лавров не испытывал чувства удовлетворенности. Тревожили разногласия с другими редакторами, плохая связь журнала с революционной Россией. Точило сомнение в успехе предприятия: где же сотрудничество с российским подпольем? Уже подготовка первого номера подтвердила некоторые опасения. И Лавров твердо решил: в случае возникновения междупартийной полемики он тут же откажется от редактирования. Об этом в августе 1883 года он прямо заявил Тихомирову. Последнему удалось убедить Лаврова в возможности продолжать общее дело. Однако противоречия в редакции все обострялись. Да и в России в среде народовольцев происходили тревожные процессы. Часть революционеров, организовавших в январе 1884 года «Молодую партию «Народной воли», требовала введения в программу аграрного и фабричного террора, выступала за децентрализацию партии. С такой ориентацией движения Лавров согласиться не мог: путь тупиковый, бессмысленный. 4 июня 1884 года он обратился с письмом в Исполнительный комитет «Народной воли», отказываясь выполнять в дальнейшем обязанности редактора издания по причине крупных разногласий в редакции.
Нет, Лавров не хотел демонстративного разрыва. От его выхода из редакции революционное дело не должно было пострадать. В качестве компромисса он предлагал замену издания «Вестника «Народной воли» публикацией ряда брошюр под названием «Библиотека «Народной воли». Что касается Тихомирова, то он 3–4 раза в год будет издавать «Внутреннее обозрение «Народной воли», а сам Лавров — публиковать отдельные брошюры под своим именем. Письмо заканчивалось дружелюбно: «Еще раз посылаю искренний дружеский привет товарищам здесь и в России, с которыми я имел счастье действовать в продолжение двух лет, прошу их сохранить уверенность в том, что, пока у меня осталось сколько-нибудь сил, я их готов посвящать на борьбу за мои социально-революционные убеждения».
Неизвестно, дошло ли это письмо Лаврова до адресата, не знаем и реакции на отказ Петра Лавровича от сотрудничества. Во всяком случае, никаких изменений не произошло — все
