Еженедельник «Экзайл» заполнял собой моральный вакуум, который, казалось, образовался в Москве. Привлекательной стороной жизни приезжих иностранцев, несомненно, было то, что, с одной стороны, вы не обязаны были следовать местным нравам, а с другой – вас никто не принуждал придерживаться основных ценностей собственной культуры. Поскольку вы находились на расстоянии тысяч миль от дома, то могли позволить себе действовать подобно сынку богатых родителей во время весенних каникул где-нибудь в Тихуане, и сохранять в себе запас лицемерия для того времени, когда благополучно вернетесь домой.
– Что-то происходит с парнями, когда они начинают тут развлекаться, – произнесла Юлия, канадская служащая косметического салона, бывшая в тот вечер за нашим столом. Она часто жаловалась Роберте и Кристи на незавидное положение приехавших женщин-иностранок в страны Восточной Европы.
– Самым неожиданным для меня оказалось то, что здесь вообще никогда не существовало движения за освобождение женщин, а приехавшие женщины-иностранки ведут себя здесь так, как никогда не осмелились бы вести себя дома.
Роберта заметила, что в этом в равной степени виноваты и сами русские женщины. Прекрасные и исключительно хорошо образованные, они привычно унижают себя перед западными бизнесменами, обещая им готовить, штопать носки и помалкивать.
– Они задержались тут с освобождением женщины на пятьдесят лет, – часто ворчала Роберта.
Конечно, неприглядные делишки приезжих иностранцев бледнеют по сравнению с «подвигами» многих русских бизнесменов. В тот вечер наши соседи по ресторану выглядели пугающим стадом. Однако это тоже было одним из соблазнительных элементов жизни в России для приезжих иностранцев. Будучи в Третьем Риме, каждый иностранец, конечно же, хотел потолкаться в толпе «римлян». Сходство с Римом было и в том, что тут так же скармливали львам конкурентов по бизнесу.
Честно говоря, было бы лицемерием высмеивать бум, который, подобно мощному турбокомпрессору, подбросил вверх наши карьеры и сделал некоторых из нас очень богатыми людьми. Мы, журналисты, а многие из нас совсем недавно были просто внештатными корреспондентами, начали неожиданно проникать в высокие политические сферы. Мы могли влиять на рынки, опубликовав лишь одну статью в газете, и нам это часто удавалось. Мы хвастались такой публикацией в своем кругу, подчеркивая тем самым собственную значимость в этом мире. Перед тем как я оставил Канаду и хладный труп моей компании «Брешко», банк отобрал у меня автомобиль и кредитные карточки. Теперь ситуация изменилась, и вице-председатель «Ситибанка» позвонил мне в надежде, что я упомяну его банк в своих статьях. Когда я только начинал свою карьеру нештатного журналиста в Польше, я рассылал фотокопии своих статей в двадцать канадских газет и молился всем богам, чтобы «Эдмонд Журнал» или «Виннипег Реджистер» любезно согласились их опубликовать. Теперь я давал яркие комментарии для европейской редакции канадской «Эн-Би-Си» и горько жаловался на неудобства печатания на машинке ранним утром.
Я уже толком и не помню, с чего все началось и что мы такого обидного сделали сидевшему за соседним столом человеку. Возможно, он услышал пренебрежительные замечания Аскольда, а может быть, причиной послужили сам факт нашего вторжения на чужую территорию и английская речь в заведении, где русские чувствовали себя свободными от иностранцев, захвативших все дорогие ночные рестораны столицы. Не исключено, что я сам сказал что-то нелестное под влиянием выпитого.
– Заткнись, ты, дерьмо! – В нашем углу воцарилось молчание. Сказавший это был лысым мужчиной с расплющенным носом боксера и нависшими над шеей размером в двадцать дюймов большими складками кожи. Он сидел в нескольких футах от нас за длинным столом, уставленным различными блюдами и полупустыми бутылками водки и красного вина. Рядом с ним сидели пятеро крепких молодых людей в атласных рубашках и шесть удивительно красивых женщин в одежде из эластичных синтетических тканей. Были ли они банкирами, брокерами или обыкновенными бандитами, никто из нас сказать не мог, что почему-то обрадовало Аскольда. Он обещал, что постарается все уладить.
– Заткни свой поганый рот! – вновь заорал наш новый друг, ни к кому конкретно не обращаясь.
– О боже! Настоящий лингвист, – растягивая слова, сказала Гретхен, демонстрируя свое грациозное обаяние южанки.
Мы нервно усмехнулись.
Брошенная салфетка слегка задела затылок Гретхен. «Лингвист» стоял рядом, вены на его широком лбу вздулись. Он раскачивался на пятках, нахмурив брови в пьяном сосредоточении. Затем широко улыбнулся, как будто его внезапно посетила умная мысль.
– Сука! Я плевал! – повторил он, довольный своим расширенным репертуаром.
Теперь настал черед Аскольда:
– Сядь-ка, ты, неандерталец хренов!
Борис прыснул от смеха, очевидно успокоенный близостью своих телохранителей.
– Я выпью за Аскольда, – сказал он, – ведь Аскольд поддержал честь моей жены.
Мы подняли наши бокалы за рыцарство, а наш воинствующий сосед от расстройства отвернулся и придвинулся к своей пышногрудой соседке. Она успокаивающе положила руку на его большой лоб и стала кормить его маленькими кусочками, а он все время пытался болтать всякую чепуху с полным ртом шиш-кебаба.
Тем временем появился метрдотель, одетый в войлочную бурку, какие носили казаки на рубеже двух веков. Он раболепно поклонился нашим соседям и обменялся с ними несколькими словами, стрельнув в нашу сторону недоброжелательным взглядом.
Когда я ставил стопку на место, моя рука слегка дрожала. Однако рука Аскольда оставалась твердой и после того, как он опустошил свою стопку. Его двоюродный брат в свое время был полузащитником в команде НХЛ «Бостон Брюинс». Однако он был более известен своим джебом правой, чем умением владеть шайбой. Возможно, самообладание было наследственной чертой Аскольда. Кто-то предположил, что наш новый друг занимался выбиванием долгов или аналогичной доходной деятельностью, которая требовала от него особых «навыков общения с людьми».
– Ве-едь-ма-а! – заорал «лингвист», прервав наш обмен светскими остротами. Он вернулся и выглядел еще более злым, чем прежде.
– Я убью вас все-е-е-ех! – орал он, подпрыгивая на своих непослушных ногах, и разбил бокал.
Вновь появился метрдотель. На этот раз он был в сопровождении двух охранников с автоматами. Поблескивающие синевой стволы АК-47 были направлены в сторону Аскольда и меня.
– Вы должны уйти – твердо сказал он. – Это русское заведение. Вы не можете себя вести здесь как американцы.
